Плюшевый: глава - Сергей Александрович Плотников

И покупатели нашлись сразу же: первую партию гвоздей я продал Цаплям, которые продолжали понемногу, насколько им хватало средств, восстанавливать свою резиденцию. Остальное пригодилось нам же: Школу нужно было расширять в связи с набором новых учеников. Я был уверен, что и с продажей следующих партий проблем не возникнет.

А вот мои опыты с электричеством не ладились.

«В этом мире знают гальванику! — ликовал я еще недавно. — Осталось купить компоненты и собрать аккумулятор! Производство проволоки я налажу, а там что? Обмотки катушек индуктивности намотать, да и все!».

Ну что, производство проволоки я наладил. И тут же наткнулся на первую неочевидную проблему: как подобрать пригодный для изоляции лак? Да-да, медная проволока в трансформаторах покрыта тончайшим изоляционным слоем, и это именно лак, а не что-то другое. Поскольку катушки входили в состав приемников и передатчиков едва ли не с момента изобретения радио, логика мне подсказывала, что лак первые радиоинженеры просто подобрали какой-то бытовой. Чуть ли не тот, которым мебель покрывают для защиты и красоты.

Потому первым делом я обратился с этим вопросом к Тильде — ведь школа Дуба занимается обработкой дерева для личных нужд. Но она даже не поняла, что я от нее хочу! Пришлось мне «заказывать» у моих личных плотников еще одну мастерскую для экспериментов с составами. Юный химик, надо же. А ведь я в детстве даже ничего не взрывал! Ну, почти. Когда взрываешь сознательно, а не случайно, это ведь не считается?

Однако прежде чем экспериментировать с изоляцией, нужно было собрать источник тока.

Я уже знал, что для гальваники местные использовали никель-железные щелочные аккумуляторы. То есть один электрод из никеля, другой из железа, и раствор натриевой щелочи в качестве электролита. Вроде все просто, да? Вот только компоненты в Тверне оказалось не купить. Добыть никель я сам не мог, как получать щелочь — тоже понятия не имел. Пришлось выписывать и то, и другое из Лидаса за кучу денег — и ждать, ждать, ждать… Параллельно обдумывая, как сделать простенький инвертор, чтобы превратить постоянный ток в переменный.

Тем временем зимой моему братцу Ульну шло к полутора годам, и он уже бойко лопотал, периодически заставляя меня покатываться со смеху своими детскими перлами. «Племяннику» Беру вообще уже должно было скоро исполниться два, по моим понятиям — пора открывать с ним первый букварь. По крайней мере, своего старшего сына и дочку мы где-то в таком возрасте и начали учить читать, а второй сын как-то сам выучился за компанию с друзьями, тоже около двух лет.

И я задумался о детской книжке с картинками. Хорошим писателем я себя по-прежнему не считал, однако жизнь, считай, написала сюжет за меня! Так что я нашел-таки время и все же нарисовал и вырезал на сосновых дощечках что-то вроде маленького комикса про отважного лисенка Коннаха, который сражается со злобными Воронами и глупыми Ежами (я педантично разузнал: Школы Ежа в Империи нет, а если есть где-то за границей, то в поместье Коннахов про нее никто не слышал. Так что под этим названием я вывел Школу Трех Шестеренок).

На самом деле получился не полноценный комикс, а графическая новелла: абзац текста плюс большая иллюстрация. Примитивный печатный станок для размножения этой красоты мы с Шейфом соорудили без труда и отпечатали десятистраничную книжку в десятке экземпляров. Рисунки были линейными и черно-белыми, как раскраска, так что я пошел к Тильде и попросил ее сделать заодно и краски.

Тильда обрадовалась.

— Какая хорошая идея! И зверек в главной роли такой интересный… Мне нравится эта вытянутая мордочка и пушистый хвостик! Вроде и волк — да не совсем. Как ты только это придумал, сын? Я видела, ты этого зверька и раньше рисовал.

— Мишка подсказал, — весело сказал я.

— Святому предку и до этого есть дело? — с иронией спросила матушка.

— Воспитание будущих поколений Коннахов — это важно! — я пафосно воздел вверх указательный палец.

Тильда рассмеялась, и ушла готовить краску: растительную, достаточно стойкую, но такую, чтобы малыши могли без вреда тянуть в рот.

Раскраски живо стали хитом! Причем не только у малышни, но и у учеников постарше. Уж не знаю, как они попали в ученические общежития из детской, но скоро их все раздергали на листочки и покрасили иногда весьма причудливо — а потом ко мне явилась нервная делегация младших учеников, с просьбой напечатать еще.

— Не возражаю, — сказал я. — Только сосновые доски мягкие, их на много копий не хватит. Вы уж подождите, закажу в Тверне в типографии.

И заказал — но это случилось уже весной, когда я поехал в город по делам, заодно завести Цаплям еще одну партию гвоздей и договориться о новых поставках. Но перед этим я заглянул еще в гости к Ручьям и Кузнечикам, благо был повод: Лейт Дарет женился на девушке из рода Вергисов (старший род Школы Кузнечика), свадьбу играли у Ручьев.

Как я уже сказал, Вергисы не очень внимательно занимались собственным хозяйством, но Лейт Дарет живо расспрашивал о делах в моей вотчине. Узнав, что у нас происходит много интересного, он еще раньше затеял переписку с Айной. Даже позвал меня выпить вина (разбавленного, учитывая мой возраст) наедине и поговорить о том, о сем. Отказываться я не стал, хотя постарался свести потребление горячительного к минимуму — только язык намочил. Портить здоровье Лиса из-за пустяков мне не хотелось. Да я и в предыдущем теле почти не употреблял спиртного.

Так что я предложил Лейту вот что:

— А хочешь, я и вас научу, как орошать поля? Тоже будешь больше урожая снимать.

Лейт явно задумался.

— У тебя ведь работают ученики, — наконец сказал он. — Уж не знаю, как ты их убедил, но если я попробую своих заставить — начнется бунт. А если поставлю крестьян… Ну, так, пожалуй, можно еще лет десять колупаться! Опять же, это не по обычаям: такие работы не входят ни в налоги, ни в барщину. Они либо откажутся, либо мне придется им платить за барщинные поля…

— Я могу прислать тебе и своих учеников, и крестьян, из тех, кого подряжал в углежоги, — усмехнулся я. — Между пахотой и уборкой урожая, а также осенью после уборки многие не прочь подзаработать. Да и ученики тоже. Если ирригацию для барщинных полей Коннахов они выполняли, как трудовую повинность, то за те же самые работы у крестьян на полях я им уже платил — из денег,