Фантастика 2025-167 - Алекс Войтенко

Меланка наклонилась, легла на стол, и он жадно взял ее. Наматывал русые волосы на кулак, как представлял это годами, сжимал ее ягодицы, словно вожделенное богатство, а Мелания благодарно стонала, дергала за скатерть, стол трясся, все переворачивалось, катилось и летело судьбы.

Так долго мечтал о ней! О ее теплых ладонях, о ее мягком упругом теле...

Но после волны щенкового восторга Игнат осознал, что не чувствует ничего особенного.

– Все хорошо?

— Прыгай на кровать.

В мягких перинах он лег на нее сверху, и попробовал снова. Целовал ключицы, сжимал запястья, облизывал соски, отдался, погрузился...

Не мог поверить. Не мог разочароваться.

Это же Мелания. То же Мелания! Разве она может быть такой, как все остальные?

– А ты – настоящий зверюга, даже дыхания не переводишь, – она поцеловала выбитый на его груди узор. - А в волка превратишься?

– Разве попросишь.

— Может, и попрошу...

Ее заигрывание оставляли равнодушными — словно волшебство развеялось.

— Давай как тогда, когда ты меня в рощу привела, а Свирид помешал.

Мелания засмеялась.

- А ты озорник! Зачем?

– Хочу закончить то, что началось тогда.

Он лег на спину, оперся на локте. Она села сверху, настроилась, начала лаять... Игнат закрыл глаза, представил себе ту самую поляну, водил ее теплой ладонью себе по животу, по груди...

Не помогло. В его мечтаниях Мелания была верховной богиней наслаждения, игривой и недостижимой, а теперь он имел недовольную жизнью женщину — молодую, красивую, но не очень ловкую и так далекую от богини его снов...

— А, хорошо... Ты куда, Игнат?

– Вспомнил, что имею дело, – он спешно одевался.

- Какое еще дело? – возмутилась Мелания.

— Очень важное. Не обижайся.

- А когда снова приедешь? — спросила она требовательно.

В памяти Гната она запечатлелась такой: голой, со скрещенными под грудью руками и насупленными бровками.

– Еще не знаю, – он закинул за спину сабли и улыбнулся. – Благодарю тебя, Меланко.

Через несколько месяцев от отравления грибами умерла его мать. После похорон Игнат в село не приезжал, и Меланию, несмотря на ее пророчество, больше не вспоминал — вместо этого продолжал искать заветный образ по селам и городам, кабакам и заездам, надеялся найти мечту среди молодых и опытных, среди девственниц и вдовиц, женился, завел любовниц, вывел любовниц...

Пока не понял всю смехотворную тщетность своих мальчишеских поисков.

Шум... Шум... Шум...

... Среди расстрелянных волков Северин и Ярема лежали без движения — то ли мертвые, то ли без сознания. Пистоли и револьверы, разломанные сабли и потухшая ныряльщика усевали вытоптанную землю вперемешку с красными угольками разбросанного костра. Похожий на огромную поломанную куклу леший вяло волочился к деревьям, его сияние почти стухнуло, одного рога не хватало.

Убегает! Он убегает!

Игнат рукавом вытер кровь, заливающую глаза из растрепанного когтем лба. Поднялся, почувствовал во рту привкус желчи, пошатнулся. Левая нога кровила, из оружия остался только стилет жевжиков. Игнат бросился вдогонку.

Сейчас – или никогда! Если Властелин дойдет до леса, то сердце останется с ним. И освобождения от кровавого соглашения не будет. Воссоединения с Ульяной и Остапом не будет...

Леший почти доковылял до предела деревьев.

– Стой, курвин сын!

Леший замер. Неужели подействовало, удивился Бойко, но в следующую секунду разглядел окровавленную фигуру белого волка, преградившего дорогу Владыке. Максим уклонился от удара, зарычал, уклонился от второго, щелкнул пастью, и пропустил удар хвостом.

Игнат добежал. Проскочил между разведенных лап, подпрыгнул на здоровой ноге, загнал стилет в деревянное туловище, подтянулся и нырнул рукой внутрь. Нащупал вязкое горячее месиво, ритмично пульсирующее, схватил пальцами, вырвал. Влажное, живое, сотканное из множества нитей, оно усыхало на его ладони, кристаллизовалось, превращалось в зеленый обломок с черными волнами, похожий на малахит...

Характерник так загляделся на диковинку, что не удивился, когда грудь ему пронзила болью, и из них высунулись окровавленные когти. Игнат тяжело хекнул. Малыш был прав – костюм быстро сошел на псы. Обладатель ревнул и смахнул лапой, последним усилием сбросив с себя убийцу.

Игнат упал. Стилет остался в туловище, но кулак сжимал заветный камень. Через несколько шагов умирал леший, который так и не дошел нескольких шагов до ближайшего дерева — зрачки черепа выжили, тело с хрустом осело и превратилось в груду ветвей. Лес тяжело вздохнул и умолк в скорби. Вокруг тлели жары разрушенного костра.

Горлом поднялась кровь, и Бойко закашлялся. Положил ладонь на грудь, прошептал заклятие... Волшебство не помогало. Подлец пробил легкие! И, кажется, задел сердце... Перед глазами сунула тьма. Вот братья удивятся, когда придут в себя и увидят Энеев труп... Если тоже не сдохнут.

Неважно.

Жил, как болван. Умер, как болван.

Неважно.

Малахит выкатился из ладони. Игнат потянулся за ним, но только перекатился на бок и замер. Сил больше не было.

Из кармана звякнул варган. Из памяти отозвалось: «Умоляют и дрожат только трусы низменности. Нищеты не сторонись, твердый будь, как с крика. С недолей соревнуйся, как вся родная моя. Страдай без жалоб, борись и молча умри, как я».

Вот почему всевозможные безобразные так запоминаются?

Мелодия варгана не останавливалась, звучала громче, распространялась, вместе с ней от жары поднималось сияние, заливало все вокруг, и в нем постепенно растворились Щезник, Малыш, Беляк, напуганные кони, стена молчаливого леса — все утонуло в белом. Молока сейчас парного, подумал Игнат, когда вдруг перед ним обозначились две темные фигуры.

Нашли его! Услышали, вернулись через пол света, доехали сюда — и нашли!

Игнат улыбнулся. Изо рта текли красные ручейки, но он не обращал внимания. Ему ничего не болело.

- Вы пришли...

— Ты не решился к нам лететь.

- Я просто...

– Мы знаем, папа.

Как долго он мечтал об этой встрече! Как радовался родным лицам! Ульяна... Остап... Нисколько не изменились с момента прощания, когда Игнат провожал их на чужбину.

Вокруг звучала песня, похожая на древнюю рощу, но гораздо прекраснее, благозвучнее, торжественнее, и Гнат Бойко засмеялся, поправил костюм, обнял жену с сыном, а потом все растворилось в потоке белого сияния.

Глава 7

 Что ждет за границей? Чудесный новый мир? Перерождение в очередном обороте колеса? Расплата за преступления или вознаграждение за благодеяние? Высший судья, неподкупный и бесстрастный, со взглядом, прожигающим насквозь зримое и незримое, весами, которые могут взвесить песчинку, и летописью, содержащей каждое мгновение жизни от рождения до смерти — не будет ли