Фантастика 2025-167 - Алекс Войтенко

О гибели Савки и его погребении. О праздновании второго дня рождения Оли...

- Развлечение! Даже подарка не приготовил, представляешь? – Северин ударил себя по лбу. — Надеюсь, ты не против, что гостила у Лины. Я мог отвезти ее в Чортков... Но мне кажется, что между госпожой Яровой и Линой ты выбрала бы Лину, да?

О смысле кровавого соглашения Гаада и обоих условиях для его расторжения. О гибели ее брата.

Дерево покачивало веточками.

Он показал кусок малахита и скрывавшихся в одном кармане небольшой конверт.

— Я напишу, чтобы меня похоронили рядом с тобой.

Но ты не хочешь умирать.

– Я хотел рассказать все вчистую. Но после гибели Энея, после всего пережитого... Я просто не смог. Ты знаешь Малыша... Он бы никогда не согласился, если бы я пошел на такое пожертвование.

За Олей придут. Рано или поздно. Кто защитит твою дочь, Северин? Ты ее единственная кровинка в этом мире.

— Сложно защищать свой выбор умереть, когда действительно хочешь жить. А я очень хочу жить, воспитывать дочь – это такая простая мечта! Но она невыполнима, понимаешь?

Врешь себе. Врешь мертвой жене.

— Только недавно я понял, почему отец ошибся на мести и почему все больше избегал меня — он просто хотел уберечь сына... Пытался защитить от бешенства растущего в нем зверя.

Ты сильнее отца! Ты его убил!

– Думаю, что он позволил себя убить. Чтобы собственный сын, а не кто-нибудь другой, остановил его кошмар. Но такого больше не должно случаться... Я не хочу, чтобы однажды нашей дочери пришлось убить меня.

Поэтому покидаешь ее на произвол судьбы? Саму против мира?

— Я много размышлял: а что, если позволить кому-то другому двинуться по ту сторону, стать кувшином для Гаада и уничтожить кровавое соглашение? Лунное иго спадет, волчье тело исчезнет... Но исчезнет ли Зверь? Этот треклятый Зверь в моей голове! Он не умолкает ни днем, ни ночью. Я слышу его громче своих мыслей, этот ядовитый шепот пропитал меня насквозь... Я уже не понимаю, где его голос, а где мое сознание! И есть ли между ними какая-нибудь разница?

Мы с тобой одно целое, Северин.

— Или мое расколотое сознание уже невозможно собрать вместе? Я не знаю. Никто не знает. И Савки больше нет... Я не хочу жертвовать чужой жизнью, чтобы впоследствии превратиться в сумасшедшего, мечтающего местью или убийцами за каждым углом. Не хочу травить жизнь единственной дочери своим безумием, не хочу прятаться от нее, превратившись в отца-призрака!

Твое пожертвование будет напрасным. Никто не будет заботиться о твоей дочери лучше тебя. Ты просто трус, боящийся взять на себя родительскую ответственность.

— Ох, Катр! Если бы не отпустил тебя саму... Если бы мы остались вместе! Все было бы по-другому. Мы вместе... И все... Не так...

Оля возненавидит тебя. Проклятое твое имя. Откажется от фамилии.

— Но я сделаю все, как положено, Катр. Не знаю, чем все завершится, но я должен довести дело до конца. Небо свидетель: это самое тяжелое и важное решение в моей жизни... Благослови бедняга, Катр. Пусть где ты есть.

Просто прими меня, Северин. Я твой друг , а не враг. Я – голос разума, а не голос Зверя!

Оля что-то пробормотала, и Чернововк ошарашился: неужели заговорила? Но девочка спала беззвучно и беззаботно. Линин очаровательный талисман действовал... Даже в их небольшое путешествие характерник увлек его с собой.

– Видишь, Оля? Папа сдержал обещание! Теперь ты поедешь с ним в Киев, а мы с Максимом будем ждать вашего возвращения!

Оля радостно хлопала в ладоши, пока Лина не одела ей новенькие перчатки. Девочка восторженно вздохнула, внимательно рассмотрели узоры на ладошках и помчалась гладить Хаоса.

С Северином разговор велся другим тоном.

— Что черт творится?

— Игнат погиб...

– Я спрашиваю о другом.

— Мы с Олей вернемся за неделю до Рождества, чтобы успеть...

– Не забивай мне баки, – прошипела Лина. — Я спрашиваю, что ты действительно решил с Гаадом.

– Ты слишком хорошо меня знаешь, – усмехнулся Северин.

— Расскажу, когда вернусь.

— Нет, характерник, ты расскажешь сейчас.

- Посмотри-ка! Уже начало снежить, а нам с Олей надо доехать до гостевого дома, пока дорогу не...

Разноцветные глаза опасно сузились.

– Ты. Рассказы. Теперь.

Чернововк вздохнул и сделал вид, будто неохотно признается:

- Есть кое-что, кроме сердца...

– Я так и знала!

— Риск искалечиться. Я могу ослепнуть. Вот тебе правда! Если не повезет, то кому я сдамся без глаз?

- Пойдешь в лирники петь думу о характернике и ведьме, - язвительный ответ свидетельствовал, что Лина съела ложь. – Вещи Оли я собрала, игрушки тоже. На ночь не забывай класть ей под подушку амулета.

Долгое напутствие продолжилось долгим прощанием. Максим отвел его в сторону.

— Я случайно услышал риск и хочу сказать, что могу отправиться вместо тебя.

– Нет.

– Но почему? Мне нечего терять! У тебя маленькая дочь, так что...

— Полно, Максим. После всего, что случилось с тобой по вине Чернововков, ты заслужил покой, старый друг. Надеюсь, ты когда-нибудь простишь...

— Я простил, Северин.

Лопастый снег непрерывно курился с небес до земли, лип вокруг белой корочкой, хрустел под ногами — зима возобладала над осенним междучасом. В сопровождении разрыхленного от поглаживаний Хаоса, напоминавшего грозовое облако с глазами, Максим и Лина махали им вслед.

— Хорошее путешествие!

– Будьте! Ждем!

Оля радостно подпрыгивала в седле. Ловила снежинки, любозна крутила головой, а Северин рассказывал обо всем, на что она махала перчатками, постоянно проверял, не замерзла ли дочь и старался не вспоминать о дне своей смерти. Это путешествие принадлежало жизни.

Ты не должен умирать, Северин.

Они ехали по широким дорогам сквозь побеленные поля и деревни, от одного прибежища к другому. С появлением закутанной, краснощекой Оли улыбки хозяев цвели, а устремленные на Чернововка взгляды теплились.

- Крошечная путешественница!

— Какая замечательная девочка!

— Такая милая хорошенькая!

Повсюду еда была вкусной и горячей, а комнаты чистыми и уютными. Некоторые в придачу делали скидку.

— Лина научила тебя какому-то волшебству, не правда ли?

Оля забавно улыбалась всем зубам, успевшим в нее прорезаться.

И ты оставишь ее сиротой?

Перед путешествием Северин вознамерился отвезти дочь к маминому дубу, но передумал: посещение места, где Оля свидетельствовала трагедию, только огорчит ее. Она не найдет утешение, которое почувствовал он. К тому же это