Двуглавый. Книга вторая - Михаил Иванович Казьмин

Да уж, утёрла дама мне нос… Не додумался, признаю. А она — додумалась.

— Только… — теперь в голосе женщины прорезались неуверенность и сомнение, — … только прости, но…

— Но что? — как-то не сильно такое замешательство было на Эмму похоже, даже интересно стало, что она сейчас скажет.

— Я… Я хотела бы не с тобой поговорить, — виновато призналась она. — С тем, другим, кто в твоей голове…

Приехали, блин-переблин… Мы, значит, изо всех сил скрываем нашу двуглавость, даже от мозговой атаки Хвалынцева удачно увернулись, а тут вот так запросто — бац! — и никакой тебе скрытности. Как она смогла-то⁈ Ладно, будем выворачиваться, по ходу дела проясняя обстановку…

— Так ты со мной сейчас и говоришь, — просто сказал я. Тёзка, отдам ему должное, и сам понимал, что в имеющихся условиях беседовать с Эммой надо именно мне, и даже не пытался вклиниться. Впрочем, я о нём не забывал и потому решил сразу обозначить даме текущее положение. — Но имей в виду, товарищ нас слышит. А если бы и не слышал, я бы ему всё потом рассказал. Ты же понимаешь, тайн друг от друга у нас нет и быть не может. И, если что, это не обсуждается.

— Да, понимаю… — не знаю, что и как она себе тут понимала но принять мои условия ей пришлось. — Тогда, может быть, всё-таки представишься? — Ага, самое время нашла приличия соблюдать…

— Елисеев, Виктор Михайлович, — а что, и представлюсь… — Да, мы полные тёзки, — предупредил я следующий вопрос. И тут же задал свой: — Как ты узнала?

— Увидела, — ответила она. — Когда Хвалынцев тебе в голову полез. Но подозревать что-то подобное и раньше стала, только не понимала, как такое может быть, потому и не верила сама себе…

— А теперь, значит, понимаешь и веришь? — съехидничал я. — Кстати, а Хвалынцев увидел? — вот это нас с тёзкой волновало больше всего.

— Верю, но всё равно не понимаю, — честно призналась Эмма. — И не волнуйся, Хвалынцев не увидел. Но он искал другое.

— А что именно? — вопрос шёл вторым по важности, вторым и был задан.

— Не врёшь ли ты своему начальству, — чего-то такого я и ожидал.

— Нашёл? — ответ я представлял заранее, но хотя бы для порядка надо было спросить.

— Нет, — ну да, так я и думал. Что ж, это, конечно, хорошо, но нарисовался и ещё вопрос, теперь уже к Эмме:

— Ты-то как до такого додумалась?

— Вы по-разному ведёте себя в постели, — ну да, всё не просто, а очень просто. Вот так они и палятся… — Я заметила не сразу, а потом никак не могла понять, в чём тут дело, но вы очень разные, и меня эта разница и будоражила, и пугала… Но больше пугало, что я не понимала, как такое возможно. Да я и сейчас не понимаю! Хотя и вижу, — признала Эмма. — Вот только… — она замялась и, как я чувствовал, продолжать побаивалась.

— Что — только? Не бойся, говори, — я подкрепил свои слова лёгкими поглаживаниями по… Ладно, уточнять не буду.

— Знаешь, Виктор, я женщина вполне эмансипированная и считаю, что в постели предрассудкам не место, но… — она снова замялась. — Но быть любовницей сразу двух мужчин… Это… Это уже… — Эмма так и не сказала, чем именно она такое считает. — Просить, чтобы меня имел только ты, смысла нет, ведь так? — спросила она. Соображает…

— Так, — подтвердил я. — Товарищ, пусть и не по своей воле, приютил меня в безвыходном положении, и я не могу отказывать ему в таких радостях.

— То есть, по-твоему, и я не могу ему отказывать⁈ — возмутилась Эмма.

— Ну почему же, можешь, — пошёл я на обострение, — но это будет отказ нам обоим.

Эмма отпустила мою руку и, насколько это позволяла ширина дивана, попыталась от меня отодвинуться.

— Ну вот, обидел даму зазря, — подал голос дворянин Елисеев.

— На обиженных воду возят, — не совсем к месту выдал я. Растерялся слегка, чего скрывать. Как-то не подумал даже, что для Эммы оно может быть важно.

— Такой участи она не заслуживает, — устыдил меня тёзка. Дожили, понимаешь, он меня учить будет… Пришлось, впрочем, его правоту признать. А раз так…

— Эмма, — я взял её за руку, чтобы продолжить разговор, — Эмма, прости. Что теперь поделать, если так всё сложилось?

— А никак нельзя вернуть тебя обратно? — спросила Эмма. Ага, надежда умирает последней.

— Никак, — и без того полуживую надежду пришлось безжалостно добить. — Моё тело мертво. Да и не понравилось бы оно тебе, я был совсем не молод… Уж так постараться над тобой, как в этом теле, я бы, наверное, не смог.

— Пустяки, — отмахнулась она. — Я же целительница, я бы с этим справилась. А ты можешь показать мне себя? Какой ты на самом деле… был? — выговорить, пусть и мысленно, это коротенькое, но в наших условиях ключевое слово ей было очень трудно, но Эмма всё же смогла.

Хм, вопрос, однако… Как передать ей воспоминания о своём внешнем виде в той жизни, я пока что даже не предполагал, но мне почему-то это казалось не таким сложным делом. Напрасно казалось — у меня с трудом получалось отчётливо представить себе себя тогдашнего, и вот это меня даже испугало. Кажется, я начал свой образ забывать…

— Давай, помогу? — ах ты ж, закрыть эти размышления от тёзки я как-то и не подумал, вот товарищ и предложил помощь. А что, тоже вариант…

Тёзка вспомнил наш разговор при первой встрече на дороге, за несколько минут до появления того урода, Голубка. Я пытался как-то представить, что Эмма это видит, но ничего у меня не получалось, пока тёзка вновь не пришёл на помощь. Что и как он сделал, я даже не успел ни заметить, ни понять, но судя по реакции Эммы, всё у него получилось.

— И совсем ты не старый, — это она мне польстила или и правда так думает? — Представительный такой… И очень даже интересный… Но ты так странно одет,