Союз трёх императоров - Сергей Анатольевич Балакин

Первые пять часов похода прошли спокойно. Ультрамариновая гладь моря и знойное южное солнце усыпляли бдительность и настраивали на безмятежный лад. Корабли следовали 9-узловым ходом, не опасаясь подводных лодок: полный штиль делал перископ субмарины слишком заметным, и вряд ли враг смог бы подкрасться к конвою на дальность торпедного выстрела.

Выйдя на верхнюю палубу, МакГровер обомлел: вопреки уставу и боевому расписанию на совке торпедного аппарата в асане лотоса сидела индийская принцесса Мата Хари. Она была облачена в совершенно немыслимый наряд. Узрев оторопевшего от неожиданной встречи вахтенного офицера, она спросила, загадочно улыбаясь:

– Мой юный мичман, а вы знаете, что такое «Камасутра»?

МакГровер не знал.

– Ну, если мы всё же доберёмся до Гибралтара, я попробую вас просветить. Если – опять если! – там найдётся уютное местечко, и у вас будет свободное от вахты время…

* * *

Тем временем к острову Пантеллерия приближался и 1-й дивизион эсминцев Черноморского флота. Головным шёл «Беспокойный», за ним строем пеленга следовали «Гневный», «Дерзкий», «Гремящий» и «Отважный». На «Беспокойном» держал брейд-вымпел новый начальник дивизиона капитан 1-го ранга Савинский.

Первыми дым на горизонте заметили с «Отважного». Савинский приказал перестроиться в кильватерную колонну и взял курс прямо на приближавшегося неприятеля. То, что это был неприятельский конвой, сомнений не вызывало: густой чёрный дым мог принадлежать только угольным котлам, а таковыми располагали исколючительно транспортные пароходы или устаревшие военные корабли. Почти все находившиеся в этих водах современные боевые единицы флота – как наши, так и английские – в качестве топлива использовали нефть, дым от которой был менее плотным и отличался по цвету. То есть наверняка это был конвой с Мальты, о котором утром доносила разведка.

Через двадцать минут корабли уже были хорошо видны в бинокль, и их удалось опознать. Противник имел явное преимущество: один только крейсер, вооружённый 6-дюймовой ар-

тиллерией и защищённый бортовой бронёй, стоил всей пятёрки русских эсминцев. Однако необходимость всё время держаться у тихоходных транспортов сковывала действия англичан и лишала их свободы манёвра. Этим и решил воспользоваться начальник дивизиона Савинский. Он приказал сближаться с противником самым полным ходом, а затем предоставил командирам эсминцев возможность самостоятельно выбирать цели и атаковать.

Русские корабли увеличили ход сначала до 24-х узлов, а затем – до 28-ми. Расчёт командующего дивизионом строился на стремительности атаки. Главной целью считались транспорты, в трюмах которых мог находиться ценный груз. Вступать в бой с кораблями эскорта допускалось лишь в случае тактической необходимости.

Но командир «Дерзкого» пренебрёг последней рекомендацией. Он выбрал самую крупную цель – линкор «Дантон». Уж очень заманчиво выглядел этот мастодонт: высокий борт, многочисленные башни, пять дымовых труб – но не частоколом, как на нашем «Аскольде», а группами: три спереди и две сзади. Кстати, по расстоянию между группами труб легко определялся курсовой угол и, соответственно, облегчалась задача вычисления угла упреждения при пуске торпед. Складывалось ощущение, будто французы специально проектировали свой корабль так, чтобы он больше всего подходил на роль плавучей мишени.

* * *

Вот как описывал начало боя его участник, лейтенант Лудридж с крейсера «Глостер»: «Русские эсминцы приближались к нашему конвою со скоростью ливерпульского экспресса. Длинные шлейфы дыма позади них стелились над самой водой, из-за чего казалось, будто вражеские корабли даже не скользят по волнам, а летят над ними. Главной целью стремительной атаки несомненно был французский линкор «Дантон». Мы полным ходом шли навстречу неприятелю и вели огонь из всех орудий, хотя было ясно, что русские смогут выпустить торпеды раньше, чем мы успеем сблизиться на дальность эффективного артиллерийского огня. Вся надежда оставалась на артиллеристов линкора, но те отстреливались слишком вяло и очень неточно, с перелётами. Несмотря на отличную видимость, в неприятельские миноносцы они, похоже, не попали ни разу. Примерно без четверти час головной русский эсминец – трёхтрубный корабль в нелепой пёстрой окраске – дал торпедный залп, а через несколько минут у борта «Дантона» взметнулся высокий столб воды, увенчанный шапкой бурого дыма. Французский линкор сразу же прекратил огонь и вскоре остановился.

Вероятно, неприятель хотел выстрелить торпедами повторно, но подоспевшие эсминцы «Мун» и «Морнинг Стар» не позволили ему это сделать. Завязался жаркий артиллерийский бой, в который пятнадцать минут спустя включился и наш «Глостер». Русские эсминцы стали отходить, неся ощутимые потери. Ни один из транспортов, в том числе и «Вандилла», на которой находились женщины и дети, не пострадал.

Однако положение «Дантона» было критическим. Крен на левый борт нарастал, на фок-мачте трепетал флаг «Терплю бедствие». Попытки эсминца «Мун» оказать ему помощь ни к чему не привели. Где-то в час тридцать пополудни линкор лёг на борт и медленно перевернулся вверх днищем. Из-за царившей на корабле неразберихи погибло не менее ста человек. Точное число жертв осталось неизвестным, так как списка находившихся на его борту людей обнаружить не удалось.

Почему «Дантон» погиб так бездарно, нам стало ясно уже потом, после завершения спасательных работ. Находившийся на борту линкора наш соотечественник, офицер связи, рассказал, что состояние дисциплины у «фроггов» («лягушатников») повергло его в шок. После сигнала боевой тревоги французские морячки сперва докурили свои цыгарки и только потом чуть ли не вразвалочку разбрелись по местам, предписанным боевым расписанием! Ну, а когда прогремел взрыв торпеды, они самовольно покинули посты и сразу начали спускать шлюпки. О борьбе за живучесть своего корабля никто даже не подумал!

Говорят, командир линкора капитэн де вессо Деляж, видя, как нагло экипаж игнорирует его приказы, от отчаяния пустил себе пулю в лоб. Впрочем, другие свидетели утверждают, что всё это враки, и командир в момент опрокидывания корабля стоял на мостике, крепко вцепившись в поручень… Как оно было на самом деле, уже никто не узнает, поскольку несчастного Деляжа в числе спасённых не оказалось».

На «Дерзком» попадание торпеды в борт «Дантона» встретили громовым «ура!». Больше всех ликовал Казанцев – ведь это была его, минного офицера, удача. «Наконец-то мы сделали то, чего нам не удалось у Босфора и Порт-Саида! Бесстрашные русские моряки в очередной раз посрамили кабинетных теоретиков с их утверждениями о невозможности дневной торпедной атаки. Вот на что способны храбрость, дерзость и отвага!»

Впрочем, сражение ещё только начиналось, и было неясно, подо что придётся подставлять голову – под лавровый венок или под терновый венец… Вокруг «Дерзкого» один за другим начали рваться снаряды. Это открыли огонь подошедшие английские эсминцы, и стреляли они, в отличие от поверженного французского голиафа, значительно точнее и чаще. Вражеские снаряды были начинены лиддитом – мощной взрывчаткой, похожей на печально