Фантастика 2025-167 - Алекс Войтенко

Последним ударом шляхтич добил трибуну вдребезги, не обращая внимания на окружавших его гвардейцев. Смотрел только на старшего брата, скрестившего руки посреди зала.

— Бросьте оружие, пан Яровой. Вас арестовали, - приказал знакомый офицер.

– Опять?

Ярема засмеялся, и вдруг выпустил ныряльщик из руки и ноги ему подкосились.

Тело растянулось тетивой над черной пропастью. Калиновый мост дрожит в пламени. Огонь опрокидывается на свиток. Его сердце горит вместе с ним.

КРОВЬ.

Тело рассыпалось кусочками на раскаленные сковороды. Хочется пить. Волком он бежит между чешуями пепла, сыпающимися на озеро. Озеро кипит кровью. Жажденный до предела, он прыгает в него и захлебывается.

СМЕРТЬ.

Тело пылает, покрошено и пережарено. Мясо отходит от почерневших костей, растрескивающихся от жара. Плавятся ногти, глаза взрываются слизью. Воняет мех, воняет волосы.

Проклятие.

Он перед семейной дубравой. Прекрасная песня, которая несется оттуда, пронизывает его и исцеляет боль невозможных пыток, дарит покой и мудрость, снимает полу с глаз, чтобы он прозрел и увидел, что на самом деле это не дубы, а человеческие фигуры.

Он узнал ближайшего – Семен Яровой, его отец.

Узнал второго — Николай Яровой, его дед, последний есаула шалаш военных.

За ними стояли другие. Он узнал их по портретам, которые хранились в имении: прадед, прапрадед... Все, кого он навещал в семейной дубраве.

Они смотрели на него странными лучезарными взглядами и пели, рассказывая тайны мира, а он жадно наполнялся неземным знанием, что хотел запечатлеть и пронести к...

Но песня кончилась. Он не хотел, чтобы она завершалась, готов был слушать ее до кончины, и отчаянно цеплялся за последние нити прекрасного видения.

Ярема пришел в себя на полу, в разорванной окровавленной одежде и остатках волчьего меха. Большим кругом вокруг собрались люди: первой линией стояла личная гвардия гетмана с оружием наголо.

Скованные судорогами мускулы распряглись, и шляхтич осторожно сел. Как взрывом оглушило...

– Врача! Врача!

Круг осторожно сжался и зашумел. Ярема кивнул головой, мазнул пальцем по прокушенной губе. Прошептал заветные слова... Утро кровила. Он повторил волшебство во второй раз. Кровь не остановилась.

Он обратился к ближайшему гвардейцу, указав на его штык:

– Сталь?

- Лучшая чигиринская, - ответил тот.

— Дай мне.

Гвардиец повернулся к Иакову и тот нетерпеливо махнул.

– Дай ему.

Характерник схватил оружие — руки все еще тряслись — и полоснул себя по ладони. Сталь не скользнула, не слетела прочь, а оставила глубокий болезненный порез, сразу заполнившийся кровью. Зал разразился криками:

— Что за черт!

— Он же характерник, не правда ли?

– Как такое могло произойти?

Ярема откинул штык. Вспомнил о Щезнике, о его послании. И понял цену, которую Северин заплатил Гааду за уничтоженное соглашение.

— Соврал ты мне, братец. Соврал...

Яков дернул его за плечо. Когда он успел подойти?

— Эй, Ярема! Слышишь меня?

– Слышу.

– Что это значит? - Он указывал на его ладонь. — Что только произошло?

Господи, почему они так глупы, подумал Ярема.

– Проклятие уничтожено, – объявил шляхтич, и все замерли. - Характерников больше нет.

Мгновение продолжалась тишина, а затем зал наполнил овациями. Врач бесцеремонно растолкал толпу и принялся перевязывать его ладонь; Яков что-то говорил, другие возбужденно болтали... Ярема не слушал.

Он смотрел на остатки волчьего меха и думал о Северине.

*** 

Стрекотали просушенные майским солнцем дрова, облизывали медь длинными языками пламени. Котел поболтал, дразнил вкусным ароматом.

– Ох и жара!

Мужчины утоляли жажду бочонком пива, которое вытащили из прохладного погреба.

— Папа, а это правда, что запорожцы много рыбы ели?

— Ею и жили, — старший Вдовиченко поправил широкополую шляпу, из-под которой бежали струйки пота. — Великий Луг щедро дарил всякую рыбу, и употребляли ее по-разному: вареную, копченую, соленую, печеную. Щербу на ухе делали, тетерю...

- Вот у нас будет настоящая казацкая уха, - Игорь приложил к мокрому лбу прохладный бокал. – Трехъярусная!

Первым ярусом сварили ершиков прямо в чешуе, затем в процеженный бульон добавили второй ярус — почищенных окуней — а также лука с петрушкой. Третьим ярусом должна быть щука, которая ждала в свое время у котла. Всю эту рыбу Вдовиченко и Чернововк поймали на рассвете на реке, а Святослав неотрывно вертелся рядом, всячески демонстрируя, что он взрослый и с малышами больше не водится. Характерники над этим посмеивались, колдовали над варивом, хлебали пиво, а парень пил свежий квас, который выглядел почти как пиво — и тем приобщал его к миру мужчин.

Северин и Максим носились по двору. Пренебрегая жару, лупили сорняки палками, устраивали засады на воображаемых врагов, нападали и отступали под звонкие вопли:

- Серый Орден!

– Не занимай!

Прибегали к котлу понюхать похлебку, бросить мелкий мусор в костер и вытаращиться на выпотрошенную щуку, которая, казалось, схватит острыми зубами любого, кто попытается ее коснуться. У костра было слишком горячо, так что мальчишки убегали в тени деревьев, отдыхали в прохладе, а затем бежали в дом и просили пить.

На крыльце у вынесенного стола хозяйничали Оля с Ярославой: обе принарядились, неспешно готовят тесто на вергуны, развлекаются разговорами и рюмками абрикосовой настойки — без капли крепкого, как известно каждой доброй хозяйке, вергуны не будут нравиться.

Каждый раз, когда Северин видел маму, он не мог подавить желание рассмотреть ее. Такая необычная без серой дорожной одежды, характерного череса и собранных на затылке волос! Такая красивая в вышитой рубашке, украшенной кораллами, высоком платке... Даже лицо другое! И почему она не наряжается так нарядно каждый день?

– С соседями повезло, – рассказывала Ярослава. — Договорились так, что они здесь за всем присматривают, и за это забирают две трети урожая.

Максимовая мама тоже выглядела празднично и красиво, что не отнимало ее сурового нрава, поэтому перебивать разговор было не стоит: лучше дождаться свободного мгновения.

– Немало забирают, – удивилась Ольга.

– Но ведь и делают они немало, – Ярослава попробовала тесто. - Мы сюда только погостить приезжаем, а тут все готово стоит в погребе, ждет - бери и на стол подавай. На зиму все засаливают, варят, квасят... Честные люди, не обманывают. Нам той трети с головой хватает, за хозяйством глаз постоянный.

— Могли бы и сорняки вырвать, — проворчала Ольга.

— И дом побелить, да? Тебе мед, да ложкой!

— Люблю сладкое, что поделаешь.

Характерницы чокнулись бокалами. Вот она, свободное мгновение!

– Мама, – позвал Северин. -