Фантастика 2025-167 - Алекс Войтенко

Проснувшись на рассвете, Ярема выругался. Подушка напоминала бревно. Ярема хрустнул потерпевшей шее, выругался второй раз. В комнате было темно и холодно. За окрашенными морозными узорами окном царил мрак. Яровой укутался в одеяло, зажег свечу, кое-как умылся. На непогоду утраченный глаз всегда дергался болью.

Сегодня он нарядился торжественно. Выкурил трубку, посетил харчевню, поблагодарил трактирщика за хорошую лимонку, позавтракал, смакуя каждый кусочек, выпил горячей гербаты, вышел на морозное крыльцо...

Здесь его и обнаружила небольшая серая ворона. Каркнула, привлекая внимание, села на протянутую руку. Характерник снял с холодной кавычки влажную от снега бумажку.

- Э-э... Спасибо?

Птица клепнула черными глазками, щелкнула клювом и понеслась в тепло харчевне.

«Сегодня.

И пусть весь мир узнает.

Счастья с любимой. Наблюдай за Олей, когда будет возможность. Спасибо за все.

Пусть Мамай помогает».

— Даже не вздумай, Щезник, — процедил Ярема и сжал письмо в кулаке. – Мы так не договаривались!

Похожая на окончательное прощание весть разгневала его.

— Ты вернешься и сам будешь присматривать за своей дочерью! Будешь рассказывать ей сказки о мавках и леших, учить жизни-уму. Раз в год мы будем собираться поминать усопших. Будем подсмеиваться над тем, как состарились. Будем вспоминать, как превращались в волков, вспоминать о магнате Борцеховском и Островной войне, о битвах с борзыми и бессмертном Рахмане... А дети будут дразнить нас взбалмошными дедами. Вот как будет, братец!

Характерник шел глубокими, тяжелыми шагами, оставляя после себя глубокие следы в снегу.

Гвардейцы, охранявшие здание Советов, настроили на него штуцеры без предупреждения.

- Сбор уже начался, господин, - сказал один. – Кем будете?

– Ярема Яровой, – прорычал шляхтич. - Брат Якова Ярового. Дорогу!

Один из гвардейцев, услышав его имя, куда-то бросился.

— Не можем, пан Яровой, — ответил другой почтенно.

— Посторонним вход только по разрешительным...

— Вы не услышали моего имени?

— Пан Яровой, ваше имя, равно как и ваша внешность, прекрасно всем знакомы, но мы на посту, и руководствуемся уставом. Вы как военный должны понять...

Гвардиец вернулся с офицером, приказавшим опустить ружья.

- Не теряйте времени, - пробасил Малыш. – Или пропустите доброй волей, или я зайду с боем. Так или иначе я попаду внутрь, и вы знаете, что не способны меня остановить.

- Мы пропустим вас, пан Яровой, под мою личную ответственность, - кивнул офицер. — Но оружие нужно отдать.

- Кроме ныряльщика.

— Конечно, светлейший господин. Кроме ныряльщика.

Ярема зашел в большой купольный зал, полный шума и спертого воздуха. Место, откуда началось вожделенное восхождение старшего брата к гетманской булаве. Офицер, несомненно, послал вестника к Иакову, и его прибытие — вопрос времени.

За трибуной выступал какой-то новолуние: вероятно, мечтает повторить путь Якова Ярового. Его голос тонул в нескольких десятках разговоров, которые шли вокруг. Характерник сунул к трибуне ближайшим проходом, разводя делегатов руками, как водоросли. Те недовольно смотрели на него, узнавали, расступались, и встревоженный гомон быстро полетел над трибунами.

Как извозчик, думал Ярема. Наглые, высокомерные, самоуверенные. Будут извиняться, только если им всыпать горячих... Просят неискренно, потому что даже тогда сочтут это недостойным своего статуса унижением.

Сероманец поднялся к трибуне. Оратор замолчал и уволил место. Зал мигом стих, и сотни глаз обратились к нему.

— Десять лет назад я попал в плен в один зажиточный отброс, — начал Ярема. — Возможно, некоторые из вас до сих пор помнят его фамилию — Борцеховский.

Кое-кто до сих пор помнил.

– Этот магнат любил развлечение – охота на характерников. Имел целый отряд охотников, которые носились за обращенным волком, пока не загоняли в яму, где и расстреливали. Все работники имения Борцеховского знали, что происходит в лесу рядом. Но молчали. им платили, и у них было теплое место. Что им до жизней каких-то оборотень?

Ярема поправил глазную повязку.

— Я был юным и не знал, что зло — это не только о враге, делающем беду. Это также о ближнем, который молча наблюдает за обидой, а затем идет по своим делам. Он не вступится и не поднимет голос против. Так поступили работники Борцеховского, — Яровой указал рукой на зал. — Так поступили вы. Закарпатцы и слобожане, полищуки и приднепровцы, тавридцы и галичане — вы, избранники людей, вы все умолчали. Без проклятых характерников станет легче, решили вы. Сироманцы слишком себе позволяют, злорадствовали вы. Наконец-то их поставят на место! Подписали записку, а потом испуганно созерцали, как в этом зале убивают есаул... А потом приходили на место убийства снова и снова — будто ничего не случилось.

Он выхватил ныряльщик и указал на ряды, где произошла трагедия.

— Но эта кровь до сих пор там!

Парнач безжалостно хлопнул по трибуне.

– Вы молчали! Молчали, когда Буду вырезали к ноге. Молчали, когда бешеные борзые катились по стране, когда убивали характерников и их семьи. Вы молчали, – шляхтич сжал кулак. – Я убил многих людей – но ваши руки по локти в крови.

Поползли робкие перешептывания.

— Вы молчали, потому сомкнитесь и сейчас!

Ярема снова ударил по трибуне, и шепот сбрил.

- Жалкие трусы! Вы покинули собственную столицу на произвол судьбы. Вы сдали ее! Так же, как сдали Серый Орден, защищавший ваши вельможные задницы. Пока вы отсиживались в тылу и думали, куда бежать дальше, мы убили врага, называемого Бессмертным!

От третьего удара трибуна заскрипела, приблизившись к черте своего существования.

– Я чувствую ваш страх. Он воняет, как огромная куча дерьма! Вы смотрите на эту трибуну и представляете, как мой ныряльщик преломляет ваши головы. Труситесь от мысли о мести Ордена. Вспоминаете судьбу Кривденко! Не переживайте, сукины дети. Всё будет хорошо. Вы выйдете сухими из воды. Ваше преступление забудут. Серый Орден исчезнет, как вы того и желали.

Характерник упивался страхом и непониманием на их лицах.

— К слову, мой старший брат не имел никакого отношения к покушению. Темуджина убили последние рыцари Серого Ордена своими силами. А что гетман? – Ярема рассмеялся. — В детстве Яков воровал мои игрушки, и с возрастом ничего не изменилось. Воровать чужие лавры — это профессиональный навык опытных политиков.

Дверь распахнулась, и в зал влетел отряд личной гвардии гетмана.

– А вот и он! Как всегда, во всем белом, Ярема приветливо смахнул ныряльщиком. — Может, брат, расскажешь уважаемому панству, как я пытался предупредить о нашествии Изумрудной Орды,