Фантастика 2025-167 - Алекс Войтенко

заскочить нас врасплох. Есаулы недооценили угрозу... Но теперь будет иначе! Мы — среди своих, в лучших покоях «Черта и медведя», и сыроманцы со всех сторон прибывают в город. Группой мы дадим отпор любому! Закаленные войной ветераны против стаи бесноватых безумцев...

– Ты сам в это не веришь, – махнула рукой Катя. — Спасибо за попытку утешить, но будем откровенны: город не готов к осаде. Без стен, шансов и пушек мы обречены, а без Совета семерых общее собрание превратится в четку бесконечной грызни желающих за мнимые стальные перстни.

— У Малыша есть замысел: несколько самых почетных ветеранов из шалаша военных возьмут власть, пока идет война против борзых.

– чем-то напоминает Рокош.

— Нет-нет, это совсем другое, — Северин потер культю пальца, до сих пор болевшую. — Уверен, что община поддержит. Все осознают, что в беде нужно действовать быстро и без раздоров, иначе — смерть.

Оля, не просыпаясь, чихнула, и засопела дальше.

– Я боюсь за нее. Боюсь за нас.

— Мы пройдем через это вместе, Катр.

– Вместе? — она повернулась к нему и спросила: — Скажи откровенно, Северин: ты женился на ребенке, потому что так годится? Или потому, что испытывал ко мне чувств больше, чем к той ведьме?

Снова этот разговор! Вскочив неожиданно, Чернововк несколько секунд собирался с мыслями. Отвечать следует спокойно и взвешенно, иначе все завершится скандалом.

– Мы с тобой сходились и расходились. Любили, остывали, влюблялись снова, — он коснулся золотого кружочка на безымянном пальце. — Но годы оставались на одной тропе. Никто не поймет волшебника лучше другого проклятого; никто не почувствует так глубоко, как родственный кровавой подписью на потустороннем свитке.

— Удивительно трезвый расчет.

— Нет, Катр, я просто пытаюсь объяснить... У меня это всегда плохо получалось, — Северину вдруг сверкнуло: — Если бы не любовь, наши отношения должны были бы завершиться на первом расставании, разве нет?

– Это ты мне скажи.

— Вот и говорю: несмотря ни на что, нас постоянно тянуло друг к другу! И маленькая... Она стала искрой, взорвавшей пороховницу, над которой мы возились годами.

– Маленькая искра, – Катя улыбнулась.

– Дочь своей матери.

— Я все еще привыкаю, что нас теперь трое.

– А я почти привык, – Северин обрадовался, что острая тема прошла, и он сумел из нее выпутаться без потерь. – Я и мои прекрасные девочки! Разве не здорово звучит?

— Безумные Чернововки звучит лучше... А ту молодицу с малышом я все равно сюда позову.

– Хорошо.

Он прислонился к ее губам, и жена ответила взаимностью.

Каплей живого серебра монета растекается, словно тесто по сковороде, расширяется, утончается, кипит маленькими пузырьками.

- И что ты сейчас видишь глазом Потустороннего?

– Позади тебя стоит шишига.

Ох, как она предпочитала действительно видеть Потусторонний мир этого мгновения!

Лина развела костер и покрыла оцепеневшее тело заброшенной одеждой. Каждую минуту проверяла сердцебиение, прислушивалась к дыханию меж сжатых губ. Едва сдерживалась, чтобы не придавать ему пощечин.

Вот лжец! Как он посмел обмануть ее? Почему не признался, что действительно идет умирать?

– Снова побоялся сказать вслух, – Лина топнула ногой. – Снова!

Она часами кружила вокруг костра, не в состоянии сидеть на месте. Отчаянно надеялась, что ни одного письма нет. Его слова не были неуклюжим прощанием. Что пройдет немного времени — и Северин, как в прошлый раз, сядет, проведет рукой по сердцу, почешет холодную спину. Она поможет ему встать, выдвинет, поведет в дом, заварит горячего...

«Будь счастлива вместе с Максимом».

— Какого черта ты вообще решил, что я хочу быть вместе с ним? - рявкнула ведьма.

Пламя на мгновение поднялось, вспыхнуло ярче.

– Во что ты встряхнул на этот раз?

В остывшем теле едва слышалось сердцебиение, а грудь почти не поднималась.

– Возвращайся, характерник. Не заставляй меня спасать твою лживую жопу!

К глазам подступили слезы, и она раздражительно мотнула головой. Хватит плакать из-за этого мужчины!

Вдруг Северина выгнуло дугой — так стремительно, что пустой рукав рубашки взлетел прямо в костер.

– Северин! Что с тобой?

Он упирался темнотой и пятками в землю, а его тело вытянулось вверх, как мостик. Мышцы напряглись без звука, лицо сохраняло спокойную невозмутимость. В этой неудобной позе характерник замер...

Лина созерцала такое впервые: во время прошлых обрядов он всегда лежал неподвижно. На этот раз все происходило по-другому.

– Не смей умирать!

Новое движение, такое же непредсказуемое и неуклюжее.

Руки, сложенные на груди, разметало по бокам, словно у распятого, и левая попала к костру. Лина попыталась выдернуть равнодушную руку из костра, но характерник весил, будто гранитная глыба — как она ни старалась, не могла сдвинуться. Его рука покрывалась отвратительным ожогом, но лицо Северина даже не передернуло.

- Очнемся! Ты меня слышишь?

Знала его с детства. Влюбилась. Выбрала для первой ночи...

– Северин!

Внезапное тело сероманца вознесло над землей. На губах проступила пена; кожа покраснела, словно у сваренного рака, потекла обильным потом. Волосы на глазах выцветали и седели, лицо набухало синяками и морщинами.

Лина забыла все заклятия, не способная оторвать глаз от жадного зрелища.

- Пожалуйста... Нет... Пожалуйста!

Сквозь красную кожу пробился черный мех. Лицо вытянулось на хищную морду, оскалилось желтыми клыками, нахмурилось острыми ушами, конечности сменились волчьими лапами.

Без всякого звука тело крутилось, словно на незримом вертеле, и мгновенно стало человеческим. Вернулось вторично: снова волк. Вернулось в третий раз — и замерло. Мех стекал оплавленным воском...

Под клочьями вместо человеческой кожи открывалась красная чешуя.

- Что это?

Будто кукла, обожженная из глины. Без волос, без ногтей, без глаз... Она закричала от ужаса.

Изуродованное тело шлепнулось на землю. Раздался тихий треск — разбегались бесчисленные трещины. Откалывались пальцы, щеки проваливались в рот, грудь опадала вглубь себя.

– Нет, нет, нет!

Медленно, как под водой, ведьма протянула руку к тому, что было Северином. Еле коснулась - под пучкой пальца была не остыла человеческая плоть, а кучка горячего багряного песка.

– Папа! - закричали пронзительно.

Оля бежала прямо к костру.

– Папа!

Она не должна видеть его таким!

Лина в отчаянии вскочила, и от этого движения разбитая скульптура распалась бесформенной грудой пыли – настолько летучей, что она не оставалась даже на снегу.

– Папа!

Ведьма махнула руками, и на помощь прилетел ветер. Лихо ударил по щекам, подхватил багровую пыль, собрал, понес в лес и развеял над деревьями.