Наследник 3 - Дмитрий Шимохин

«Вход завалило, доступа воздуха нет. Здесь прохладно вот и сохранилось тело», — промелькнуло в мыслях.

— Только глянь, сколько же здесь он лежит? — вдруг донеслось от Ивана.

— Ага, ни гниль, ни тлен тело не взяли. А чего это он держит? — спросил дядюшка.

— Сейчас глянем, — ответил я и аккуратно вытащил из-за правой руки предмет в локоть длиной и шириной.

— Ох ты ж, оу-у, — тут же донеслось ото всех.

В моих руках оказалась икона с дорогим золотым окладом, да еще и с драгоценными каменьями.

На иконе был изображен Георгий Победоносец, что повергает копьем дракона. Краски немного поблекли, да и в некоторых местах дерево чуть треснуло. Было видно, что икона старая.

— Милость Господня, — едва слышно с придыханием произнес Федотко и перекрестился.

— Это святой! Святой Воин, — в тон ему ответил Дядя.

— И проход открылся, лишь когда князь в пещеры зашел. — и тут все взгляды сосредоточились на мне.

— Господь благоволит князю! — впервые подал голос Иван Степурин.

В этот момент я смотрел на дядю, и мне показалось, что его глаза свернули каким-то странным блеском.

Даже как-то не по себе стало, пробрало прям.

«Русские никогда по одному не ходят, с ними Бог», — промелькнула в голове какая-то дурацкая шутка.

— Хах, — только и выдал я. — На держи, — и я всунул в руки Федотко икону, которую он, принимая, развернул.

— Ну-ка погодь. Так, держи ровно, — крикнул я, когда заметил надпись на другой стороне иконе. — Посвети, — покосился я на дядю.

Который тут же поднес два факела поближе, и действительно, на иконе обнаружилась надпись на греческом.

Которую я, шевеля губами, начал читать, благо уже немного поднаторел и с горем пополам мог разобраться.

— Чего там написано-то? — поторопил меня дядя.

Вот только мне совсем не хотелось читать это вслух. Вот совсем!

— Княже, ну, интересно же! — начал канючить и Федотко.

— Эх, — выдохнул я, собираясь с силами. — Из святого писания это! Не бойся, ибо Я с тобою; не смущайся, ибо Я Бог твой; Я укреплю тебя, и помогу тебе, и поддержу тебя десницею правды Моей, — прочитал я надпись.

— Оу-у. — и вдруг на мне вновь сосредоточились все взгляды.

— Как есть божья милость князю нашему, — каким-то возвышенным голосом выдал Федотко.

Меня же начало потряхивать от такого. Хоть из двадцать первого века и всякого повидал, но млять…

— У него и под другой рукой что-то лежит, — пробормотал я, поворачиваясь к мертвецу, и аккуратно вытащил из-под левой руки тяжелую книгу.

Она была тяжелая и тоже в окладе, открыв ее тут же понял, что ее страницы сделали не из бумаги, а из хорошо выделенной кожи.

— Священной писание, на греческом, — тут же озвучил я.

— Князь, ты святого война православного нашел! — шепотом и с придыханием заметил Федотко.

Я же осматривал эту композицию, а в голове бился один вопрос, что мне теперь с этим делать? Может, стоит вернуть икону и книгу на место, закрыть проход и сделать вид, что ничего и не было? Вот только, оглядев всю великолепную троицу, я понял, раструбят на всех углах. Святого нашел князь, с одной стороны, это может быть действительно знак, что я все правильно делаю и у меня есть поддержка на небесах, а это можно использовать. С другой стороны, неизвестно, как к этому в Москве отнесутся, а конкретно царь. Может, увидит, что я ему конкурентом стал, или нашепчут, или еще чего.

— Не нам судить, а святым отцам. Может, и не признают его святым! — тихо произнес я.

— Да как это не признают, Андрей Володимирович? — возмутился Иван. — Тело его целое, будто только уснул. Да еще икона и святое писание. Как есть святой воин.

— Может, и святой, — протянул я. — Здесь его и оставим, здесь он нашел покой, здесь пусть и лежит. Может, и станет здесь место святое и намоленное.

К этому времени народ уже столпился возле прохода и с интересом посматривал внутрь, ловя каждое наше слово.

Под моим приглядом проход очистили, а после и бревнами перегородили, дабы никто не лез. Со старостой и каменотёсами я переговорил и приказал не тревожить покой война. А там святые отцы разберутся, что делать.

Икону же и книгу я забрал с собой и убрал в седельную сумку, после чего мы двинулись в Старицу.

Прибыли уже в сумерках.

— Иван, отвези найденную икону в Собор Бориса и Глеба и расскажи о произошедшем отцу Никию, — я достал икону и передал Ивану. Книгу же решил осмотреть самостоятельно, нет, не с целью писание почитать, а просто осмотреть книгу. Ей же может быть как сто лет, так и все триста. Она могла быть написана во времена Византии. В общем, интересно мне было ее потрогать и полистать.

— Исполню, князь, — отвесил мне поклон Иван Степурин и, кликнув возницу, поспешил в Собор.

— Дядюшка, я домой отдыхать, так что и ты можешь отдохнуть. Мне и сторожей хватит, — покосился я на Федотко.

— Уверен? — пробурчал дядя Олег.

— Уверен, — хмыкнул я. Вместе мы доехали до городской крепости и разделились, я в палаты вместе со сторожами, а дядя домой.

Въехав на княжеское подворье, я кликнул ближайшего холопа и приказал накрывать на стол и истопить баню. Самолично отвел Черныша на конюшню и пределал в руки конюхам, которые тут же его расседлали и повели кормить и поить.

Не успел я пройти к своей комнате, как объявился Окиш. Он помог мне переодеться, а там и банька подоспела, помывшись и отогревшись, я вернулся в комнату и, захватив святое писание, отправился в зал, где уже был накрыт стол.

Подняв кубок, Окиш тут же его наполнил медовухой и принялся набивать живот. Спустя минут двадцать, утолив голод, я омыл руки в теплой воде и аккуратно положил книгу на стол перед собой.

Обложка была почти черного цвета, на ней виднелось теснение в виде креста — его контуры стерлись, но узор все еще угадывался, как память о давно ушедшем мастере. Металлические уголки, некогда сиявшие, теперь покрылись патиной, но все еще крепко держали книгу. Застежки — две массивные пластины с выгравированными