Сансара 2 - Евгений Кострица

Оковы откройте, исполните жажду,

Мой взгляд обещает вам тайный восторг.

Решитесь на шаг, что проклятием станет,

И я растворюсь, словно утренний сон.

Расчет был на то, чтобы подручных дел мастера «слышали кожей». Звук – это волна, а значит, пусть хуже, но всё же распространяется даже в плотной среде.

Голосовые модуляции сирены создавали эффект «семантического насыщения», когда слова теряют смысл, а имеет значение тембр и ритм, с подъемом от минорной тональности к гипнотической, пульсирующей вибрации, подстраиваясь под частоту сердечных сокращений жертв.

Тьма застилала глаза, а Моня пел, будто в его венах течет жидкий огонь, а не кровь. Будто способен сокрушить одним звуком, свернуть гору и высушить море вспыхнувшим жаром. Будто уже сам божество, спустившееся сюда карать смертных.

Эффект был не быстрым, но не дал вставить кляп, пока когнитивное сопротивление еще было высоким. Начав с образа уязвимости и беспомощности, песня вызывала ложное чувство безопасности, постепенно смещая акценты с подчинения на власть, подменяя ощущение контроля иллюзией. В ней скрытые императивы воспринимались уже как прямые команды, задействовав эволюционно древние части мозгов.

Под чарами песни лица палачей изменились: черты исказились, глаза потускнели, движения дерганые, точно у кукол. В сознании одна только мысль – бороться за право обладания самочкой, чей сладкий голосок их сводит с ума. И самцы дрались, как звери, не замечая ни крови, ни хруста костей.

Бой вышел жестоким, кровавым и бескомпромиссным. Задушив коллегу, победил волосатый, но сражение шло слишком долго. Эффект песни стал понемногу слабеть, а взгляд проясняться.

Выживший почти пришел в себя и, понимая, что наделал, кинулся к двери. От волнения его руки дрожали, и он никак не мог вставить ключ. А когда всё же открыл, оглянулся на самку, что стало ошибкой. Внешность сирены – уже сильные чары, а либидо было там с потолком. Взрослый мужчина не спермотоксикозный подросток, но противостоять им не смог.

Работа для палача давно стала рутиной. Он всегда насиловал ведьм. Так сломать их легче всего. За годы, отданные любимому делу, он приобрел уникальный жизненный опыт. Узнал, как ведут себя люди на пытках, читал их как книгу, понимал, что от них ждать. Но сейчас он дрожал, даже испытав прилив возбуждения. Знал, что расплата близка.

А Моня понимал, что отпустить его просто не может. Способ убийства только один, но стыдить за него труп не будет.

Остановив жертву у двери, сирена улыбнулась. Но милой эту гримасу назвать было нельзя. В ней обещание сладостной смерти, которой одарит, скрасив ее жуткий оскал.

«Иди ко мне милый…» – шепнули мягкие губы. Приглашающе разведенные бедра звали к себе, предлагая неземное блаженство и пир ярких чувств, чтобы забрать за них жизнь.

Палач пятился, хватая ртом воздух, боролся с собой, но тело не слушалось. Его подчиняли, опустив до стадии алчущего совокупления зверя, а человек беззвучно и жутко кричал где-то внутри. Теряя контроль над собственной волей, он последним усилием пристегнулся наручниками к ручке двери.

Оценив смекалку бедняги, сирена бросила в него свой единственный спелл. Под «Усилением» пылающий страстью мужчина порвал цепочку как нитку. А затем с животным рычанием кинулся к пленнице и, прямо на трупе собрата, триумфально ей овладел.

Разница между обычным и усиленным актом «любви» была так очевидна, что сирена забылась и поплыла, пропустив нужный момент. Пришлось повторить, дав стимул, перед которым тот не смог устоять. На новую песню сил не хватало, но ее послевкусие еще притупляло, и жертву получилось удержать на себе. Возможно, в этот момент он видел что-то свое, поскольку шептал другое женское имя, а потом грязно ругался и сочно шлепал в такт энергичным толчкам.

На секунду сирена даже подумала, что такой темперамент даже жаль убивать. Когда несчастный снова «открылся», мысленно поблагодарила и попросила прощения, сжав «душу», как губку. Живая и пульсирующая, она остывала и медленно гасла в руке, отдавая свой свет.

Оставив за спиной два трупа, Моня схватил ключи и побежал по коридору, в наивной надежде не встретить уже никого. Успешно открыл решетку, потом железную дверь и устремился к деревянной. Насколько он помнил, выход на волю был вроде там. Главное – выскочить и затеряться в толпе.

На какой-то момент Моня почти поверил в себя, но надежда умерла сразу за дверью. Выход там, действительно, был. Но не сразу на улицу, а в караулку, где стояли солдаты, призванные проводить ведьму на казнь. Увидев ее, они удивились, не ожидая, что придет к ним одна. Эти ребята уже были умнее, поэтому сразу вставили в ее ротик кляп.

Как оказалось, палачей в городе не так уж и много. Поиски третьего слегка затянулись, но его всё же нашли. Узнав о страшной смерти коллег, он не горел жаждой мести и слёзно просил отпустить. Его быстро вразумили пинками, и Моню вывели, наконец, из тюрьмы.

На площади перед ней уже многолюдно. Солнце в безоблачном небе заливало собравшихся теплым, ласковым светом. Цветущие каштаны роняли на ветру лепестки, похожие на нежно-розовый снег. Сновавшие в толпе торговцы разносили прохладное пиво, сушеную рыбу и сладости. В воздухе витал запах выпечки и аромат свежей смолы от штабеля дров под столбом. Прекрасный летний день для сжигания ведьм. Особенным его делало то, что на костре будет «искатель», причем непростой.

Орден Оракулов такое событие не мог пропустить, поэтому на обряд экзорцизма прислал своего представителя высокого, видимо, чина. Должно быть, там сильно испуганы убийцей бессмертных. Пришелец с такими способностями, как жрецы полагали, мог быть одержим демоническим духом или суккубой, что объясняло зловредную мощь. Нечистая сила провоцирует на грех даже достойных мужей.

Как Моня понял из разговоров солдат, конюха и кузнеца едва не возвели в ранг святых, поскольку пали в страстном сражении с богохульными чарами, противостоять которым, похоже, нельзя. Всё больше шептались, что они крайне заразны, и даже разгром логова Мири остановить это не смог. Сексуальное насилие распространялось в округе подобно пожару, а уличенные в нем ссылались на морок и злое колдунство, благо тот хаос в таверне у всех на слуху.

И вот, наконец, изловили икону порока – уже легендарную Черную Блядь. Неудивительно, что женщины, возглавляемые той самой дварфихой, охотно собрали дрова. Короткий, но интригующий путь жрицы любви привлек в город даже столичных гостей. Кто победнее толкались в первых рядах, самые знатные занимали места на трибуне.

Неожиданно знаменитая ведьма собрала с провинции весь аристократический свет. О такой популярности только мечтать, поэтому девушки смотрели с живым интересом, отдавая