Золотое время - Ирина Сергеевна Богатырева

Так, ничего не понимая, я стою на улице, прямо под вывеской «БарДо», и белый кролик приветливо машет мне лапкой. Только я знаю, что он лжет, что это обманчивая приветливость, на деле же он мне не рад, он даже не умеет радоваться – просто приглашает меня в бардо. Ладно, кролик, сегодня я за этим сюда и пришла.

Кажется, здесь вечер того же дня. Того же весеннего, мерзлого дня, когда я была здесь в прошлый раз. Того же – и не того же: тогда проспект был пуст, редкие машины проезжали почти бесшумно, ветер с реки наполнял пустоту. Теперь в сияющей от огней вечерней мгле улица полна народу, спешащего и праздного, на перекрестке пробка, машины сигналят, светофоры перемигиваются. Большой рекламный баннер у остановки щелкнул и сменяет картинку. Выплывает мужчина в камуфляже, над ним написано что-то, я не понимаю, но догадываюсь: мужчина зовет других мужчин идти вместе с ним воевать.

– Мы с тобой в суде будем разговаривать, истеричка! – кричит кто-то сзади, и я отскакиваю – прямо на меня, не видя, прет Вира. Он говорит по телефону. Его шуба расстегнута, он пышет жаром и злобой, глаза – остервенелые и красные. Он выглядит плохо, гораздо старше, гораздо хуже, чем раньше. Он в гневе. – Ты два года уже в моей квартире живешь! Два! гребаных! года!.. А я сказал – чтобы в пятницу тебя там не было! Больше тебе ни копейки не дам, поняла?!

Я гляжу в его широкую, жирную спину, как он размашистым шагом уходит к перекрестку, и во мне все обмирает – если он не живет больше с Вирсой, если он оставил ее два года назад, что ждет нас, какая ужасная будет война! Рыбьи потроха уже не помогут. Придется зарезать оленя. Вернусь – надо будет заняться этим. Лишь бы не было поздно.

Лишь бы и здесь не было поздно, вспоминаю я и ныряю в подвал за белым кроликом.

После длинного, почти темного коридора – тусклые красные лампочки под потолком да люминесцентные кролики – Ильдар замирает на входе. Бар, это обычный бар. Снова обман: ничего от буддизма. Просто бар, столики, люди. Ненавязчивая музыка. Долговязый тип с хипстерской бородкой за стойкой.

– Добрый вечер. Что вам предложить? Коктейли, пиво? Перекусить?

Ильдар чувствует разочарование – придумал себе неизвестно чего – и сразу за ним голод.

– Поесть. Есть что-то?

– У нас в основном закуски.

Бармен кладет на стойку листок с меню. Лаконичное. Еще бы, сюда ходят за другим. Ладно, можно перекусить, раз уж зашел, а нормально поест дома. Зато не обидит маму, что наелся в городе.

Заказывает салат «Цезарь», пива и к нему креветок во фритюре. Пока ждет, садится к ближайшему столику. Поесть и уйти. Все это такая же глупость и разочарование, как и дурацкая поездка в Буево. Просто Белый, этот неожиданный звонок вышиб его из колеи, ни о чем больше не мог думать. Казалось, вот оно – разрешение, еще чуть-чуть, и можно будет все закрыть, перестать с этим жить. Благоглупости. В киношках такое бывает. В жизни живешь как живется. Сам же Белый это и сказал: я жил как жил. От этой мысли его внутренне скручивает. Нет, я – не он! Всю жизнь себе это доказывать – надоело! Не он – и баста. И никакого закрытия мне не надо, никакого прощения. Просто: я – не он.

Бармен приносит пиво, остальное пока готовится. Ильдар прихлебывает. Горечи больше, чем вкуса. Даже пиво тут горчит. Хлопает входная дверь в конце коридора, по полу струится холодный воздух. В праздном любопытстве вперяет взгляд в проход.

И в голове зарождается только одно слово: она.

Лица не видит – длинные темные волосы скрывают. Светлое пальто, кажется, серое – в этаком свете не разберешь. Высокие сапоги. Быстро проходит к бару, но присаживается на высокий стул так неуверенно, будто готова в любой момент сорваться и стремительно уйти. Пальто расстегивает. Стаскивает с шеи цветной шарф. Смотрит на стену алкоголя, и Ильдар наконец видит ее лицо: растерянное, тревожное. Озирается по сторонам, будто ищет знакомых или боится кого-то встретить.

Она.

Но кто – она?

– Как всегда, сестренка? – спрашивает ее бармен. – Кофе, черный, без сахара?

– Кофе, да. И коньяка.

Голос глухой. В глаза бармену не смотрит.

– Кофе с коньяком? – переспрашивает тот.

– Коньяк, да. И кофе.

Бармен смотрит на нее испытующе, но больше вопросов не задает. Отходит к машине делать кофе. Она оборачивается, осматривается, быстро скользит взглядом – Ильдар вздрагивает. Но нет, это не может быть она, таких совпадений не бывает. И тут так темно, что кого угодно можно спутать. Лицо? Фигура? Нет, он не узнает – или узнает? Реальность как будто подернулась пленкой: повернется – да, еще пол-оборота головы – и нет, незнакомая, чужая.

Уже избавилась от шарфика, положила на колени, аккуратно расправляет.

– Разрешите вас угостить.

Он еще секунду назад не думал, что скажет это. Видимо, сегодня весь день такой – день необдуманных решений.

Поднимает на него глаза. Слегка хмурится.

– Спасибо. Не надо.

– Просто угостить.

Смотрит в глаза дольше. Он выдерживает взгляд. Она – не она. А вдруг и правда – она. Что тогда?

– Два коньяка, пожалуйста. И два кофе, – говорит Ильдар бармену.

Она бросает быстрый взгляд, но молчит. Бармен продолжает делать кофе.

– Вы военный? – спрашивает тихо. Больше не смотрит на него.

– Нет. А почему вы так решили? Погоны просвечивают?

Она улыбается, но тут же сдерживает себя. Видно, что обычно ее легко насмешить, но сейчас ей слишком тревожно.

– Просто вы так… как бы это правильно выразиться? Уверены в себе.

– Это плохо?

– Не знаю. Но это слишком… предсказуемо, что ли.

– Не понял. Почему?

Она пожимает плечами.

– Такое время.

Он смотрит на часы.

– Без пятнадцати восемь.

Она опять еле заметно улыбается.

Бармен ставит перед ними кофе. Наливает в рюмки коньяк. Они оба молчат, наблюдая за ним. Друг на друга не смотрят. Она пьет осторожно, едва касаясь губами, словно боится обжечься. Он выпивает быстро, не чувствуя вкуса, заказывает еще.

– Вы никого не ждете? – спрашивает, когда бармен тактично отходит, налив ему повторно. Она не оборачивается, обнимая длинными пальцами свою чашку, словно об нее греясь. Свет вокруг неверный, все мерцает в полумраке, и какая-то искра то и дело проскакивает у нее в волосах, и от ее профиля, подсвеченного алым, у Ильдара сладко сосет под ложечкой. – Сядем за столик?

Она еле заметно кивает,