Золотое время - Ирина Сергеевна Богатырева

– Хватит меня гнать! Ты думаешь, я просто так надрался? Думаешь, головенки эти раскоканные, как арбуз, задолбался по кускам собирать? Нет! Я же туда еду! Туда! На следующей неделе, уже контракт подписал.

– Куда – туда? – Хозяин, кажется, опешил от его прямого и почти трезвого взгляда.

– «Врачи без границ». Красный Крест. Слыхал? Там тоже дети, вы не знали? Мы им всем нужны, всем, ты меня слышишь?!

Он кивает на мужчину, и тот вдруг хватает его за одежду, грубо тащит к выходу. Анарта обмякает в его руках. С него сыплются вещи, шапка, шарф, куртка волочится следом, как мертвая собака. Я смотрю на них, и у меня сжимается сердце. Большая беда случилась в землях богов, если я вижу такое – если отец пошел на сына, сын на отца.

Бог солнца на бога любви.

Я бросаюсь к ним, я заслоняю вход в коридор.

– О неистовый! – кричу, забывая себя от ужаса того, что делаю. – Умерь гнев свой! Разве ты не видишь, кто это? Разве ты не узнаешь его?

Он замирает и смотрит на меня изумленными глазами. Но он видит меня, это точно – он видит меня.

– О жаркопылающий! Смири свое сердце. Знаю, что не имею права просить тебя. Но я тебя узнала. Ты бог солнца, прекрасный ликом, неистовый духом! Как и он, как и Анарта, – ты тоже мой бог.

Что-то происходит с ним. Я не успеваю понять, но что-то страшное происходит с ним от моих слов. Как будто на ярко пылающий костер плеснули воды – вмиг лицо его чернеет, как угли, а глаза становятся бесцветными. Его поражает ужас. Другого ничего не вижу я в этих глазах – только огромный ужас.

Как безудержный бык, как обезумевший хели, он бросается к выходу – и вытаскивает нас с Анартой за собой.

Откуда она может знать? Чучелко это, убожище. Откуда может знать? Или это она? Нет, невозможно! Просто не может такого быть! Нет!

Самое страшное вылезает, когда не ждешь. Оно стоит всегда рядом. Оно дышит в затылок. И сколько бы ни отворачиваться, сколько бы ни закрывать глаза, оно вылезет – неожиданно, вдруг. Когда кажется, что уже и не было ничего. Когда уже ничего не гложет. Но оно просто ждет, ждет, когда ты расслабишься, а потом вылезет при любом удобном слове.

Может, он ошибся? Может, ослышался? Ну ведь не может же она в самом-то деле знать! Ведь никто не знает, никого там не было. Или совпадение? Такое дьявольское совпадение!

Бог солнца. Дикость какая. Но однажды его уже назвали так. Именно тогда. Именно там.

Бог солнца.

Бог солнца.

Когда все кончилось, Ильдар снова почувствовал под лопатками стену. Тьма расступилась – фонарик, похоже, упал с коробок и светил в потолок. Раздался голос Белого:

– Лады, паца, дело сделано. Уходим.

– Мы что, так ее и оставим? – спросил Серый.

– А ты что, еще хочешь?

– Давай снимем мешок. Она там живая хоть? Больно тихо.

– Боишься, что труп драл? Ладно, сними. Разрешаю.

Он слышал, как Серый возился, но сам пошевелиться не мог. Внутри было пусто. Везде пусто. В голове начинало проясняться, там уже появилась первая мысль, и от этой мысли пустота в груди росла. Жить не хотелось. Как он выйдет отсюда. Как поедет домой. Что будет дальше.

– Твою мать! – Серый выругался и отскочил, задел коробки с фонариком, тот покатился на пол, свет заметался.

– Ты опух? – ругался Белый.

Вместе они ползали на четвереньках, вытаскивая фонарик из-под коробок.

– Это не она! Вообще не она!

– Да ты дебил?

– Не она, говорю же!

Фонарик был пойман, и луч снова заметался по помещению. А потом выхватил из темноты лицо.

Белый тоже выругался.

Она лежала, откинувшись на гору коробок. Руки безвольно вытянуты вдоль тела. Ноги раскиданы в стороны, как у куклы. Черные волосы разметались вокруг лица, по шее, все было черное. Узкие глаза запали. А само лицо – коричневое, как дерево. И старое.

Казалось, перед ними старуха.

– Ты куда смотрел? Ты кого сюда притащил?!

– Да стопудово была она! Я же на кладбище ее вот как тебя видел!

– Вот обздался так обздался. Эта хоть кто? Эй! – Он тронул ее за плечо. – Эй, мать! – Ты чего! – Серый ударил его по руке. – Совсем, что ли? Съебывать надо. Смотри, кровищи сколько.

– Она же сдохнет.

– Не сдохнет, она из раскосых, они живучие, как кошки. Ладно, давай валить. Рыжий? Ты как там? Совсем потек пацан.

И тут она открыла глаза.

Или нет – сначала он услышал ее голос: она запела. Тихонько, слабо. Без слов. А его продрало ознобом. Она пела монотонно, мычала. Как колыбельную, подумал Ильдар.

Она пела колыбельную.

Ой качи качи качи…

А потом открыла глаза и обвела их мутным взглядом.

– А… вот и вы. Боги.

Он заметил, как мужики подались в сторону. Ее губы были искусаны в кровь. Они опухли и еле шевелились. И эти губы стали расползаться в подобии улыбки:

– Мои… боги…

Она говорила тихо и медленно. Он выпрямился, чтобы лучше ее видеть. Она переводила взгляд с одного на другого и, хотя не должна была бы видеть их, ведь в луче света была она, а не они, казалось, видела каждого – изнутри.

– Бог дождя. Бог ветра. И самый юный – бог солнца. Три неистовых бога. Три мужа моих… Это вы увели хели. Мои боги. Только хели все равно найдут дорогу назад. Хотя вы же знаете. Вы не можете этого не знать…

Она снова закатила глаза. Шло время. Серый пошевелился:

– Валим. Чего мы тут сидим?

– Погоди. Теперь так просто не свалишь.

– Почему еще?

Ильдар увидел, как Белый возится в ящиках, как будто что-то ищет. Потом пошел к ней, пощелкивая между руками тонкой веревкой, накрученной на кулаки. Звук был злой и неприятный.

– Да ты охуел, что ли? На мокруху нас завести хочешь! – взвизгнул Серый.

– Сам хотел мешок снять. Теперь она нас узнает.

– Куда узнает? Она сдохнет завтра, кровищи, как из коровы!

– Ничего, так надежнее…

Он уже подходил, как вдруг она снова очнулась, снова подняла на него глаза.

– Бог дождя. Самый нетерпеливый. Твоя судьба незавидна, – она покачала головой, прищелкивая языком. – В тюрьме проведешь долгие, долгие годы. Выйдешь – пойдешь строить дома. На стройке тебе отдавит ноги. Ты быстро сопьешься. Попадешь в бригаду попрошаек. Станешь на жизнь просить, по людям побираться за водку и матрас в общаге. Ты умрешь от