Золотое время - Ирина Сергеевна Богатырева

уверенно идет в ту сторону. Я тороплюсь за ним. Бог солнца остается стоять. Какое-то время он смотрит нам вслед, явно решая, идти с нами или уже отвязаться. Наконец что-то в нем ломается, и он догоняет нас. Он большой и красивый, этот бог солнца, ему легко нас догнать.

– Вы здесь уже были? – спрашивает у меня. – Тут должна быть охрана. Может сработать сигнализация. Проблемы будут. И у него. И у нас.

Я молчу. Я не знаю, что ему сказать. Анарта уже ходит перед закрытой калиткой, как запертый зверь. Он дергает ее, машет руками, поднимая голову к небу, будто кто-то оттуда может увидеть его. Кричит: Мамочка! Мама! Я пришел, открывай! Мама! На калитке приклеен небольшой листок, какой я видела уже возле бара: двое мужчин в камуфляже зовут с собой воевать.

Анарта начинает штурмовать забор.

Бог солнца придавленно стонет.

– Парень! Эй, парень, да ты…

Остановить он Анарту не успевает. Очень ловко, как будто проделывал это не один раз, тот переваливается через забор и уже стоит на той стороне.

– Мама! Я иду к тебе, – кричит нараспев.

Совершенно забыв о нас, он уходит к темному зданию. Я подхожу к забору, закидываю ногу на первую перекладину. Анарта выше ростом, но и я смогу.

– А ты куда?! С ума все, что ли, посходили! Тут полиция сейчас будет.

Я подтягиваюсь, я уже на середине забора. Сверху металлические шишечки, главное, не разорвать на них одежду. Вот, еще немного, и я там…

– Пожалуйста: уже идут! Дуй сюда! – кричит мне снизу бог солнца.

Потому что в доме и правда открылась дверь, желтый свет выхватывает приземистую фигуру в штанах. Анарта, раскрыв объятия, шагает навстречу. Человек на пороге что-то спрашивает, потом провожает его внутрь. Достает трубку. Закуривает. Всматривается в темноту.

А потом идет к нам.

– Спускайся! Не хватало сейчас объясняться.

Во мне бьется паника. Вдруг бог солнца прав. Вдруг меня сейчас схватят. И куда теперь прыгать? Вперед? Назад?

Я дергаюсь, путаюсь в прутьях, цепляюсь за шишечку. Перекидываю ногу, соскальзываю, оступаюсь и шлепаюсь на асфальт в тот самый момент, когда человек отпирает калитку.

– Ну, здравствуйте, что ли. Как же долго я вас ждала.

И я узнаю` Камсу.

Сегодня день ненужных знакомств, понимает Ильдар. Бывает, что жизнь вдруг выбрасывает тебя из близкого круга и сталкиваешься с людьми, с которыми в принципе никогда не должен бы столкнуться. Вот сегодня именно так. А все почему? Потому что сам вышел из этого привычного круга. Ясно же было, что никуда ездить не надо. Никого искать. Глупо искать того, кто давно умер. Даже если не на самом деле – умер только для тебя.

Но если бы не эта странная женщина. Если это вообще женщина… Убожище, чучелко, глаза как у больного ребенка, а лицо как у старушки, и явно не все дома. Одета странно, пахнет от нее скотным двором, Ильдар хорошо помнит этот запах с детства. Вот если бы не это недоразумение вместо человека, он бы ни за что здесь не оказался. Мальчишка пьяный этот еще. Но какое ему дело до пьяного мальчишки? Из-за него упустил ту, только-только разговорились, телефонами обменялись… У Ильдара снова сладко тянет под ложечкой при воспоминании. А ведь даже разглядел ее плохо. При свете дня может и не узнать. Жалко, такая была встреча.

Конечно, она не позвонит. Можно забыть. Наверняка замужем. Муж, дети. А мне улетать через три дня. Сейчас отработаю испытания – и домой. Ничего лишнего, никаких случайных знакомств. Ничего.

Просто досадно, что он ее променял на этих – двух ушлепков. Но если бы не чучелко… если бы она ничего не сказала… Бог солнца. Откуда она может знать?

Он смотрит, как чучелко поднимается с земли и входит в открытую калитку. Глядит на охранницу так, словно это ангел, спустившийся с неба. Охранница как охранница – пожилая тетка в черной форменной одежде. Нашивки на плече.

– Проходи. Чаю выпьем. Я только что согрела, как знала. Конфеты есть.

Безумный день явно не желает кончаться – тетка говорит так, будто давно его знает.

– Да нет, я просто… там молодой человек, ну, который вошел только что…

– Саша? Это наш сын.

Ильдар теряется: почему она такое сказал? Чей – наш? Она о себе так, что ли?

– Он выпил лишнего, не хотелось, чтобы во что-то вляпался. Я проводил. – Ильдар из последних сил пытается цепляться за остатки нормальности – хотя бы в собственной речи. – Вы его…

– Спасибо за помощь. Он дома.

– А, ну, хорошо, а то он – мама, мама, я не понял – какая мама, детский сад же, при чем тут мама…

– Все в порядке. Он дома, – повторяет охранница. – Проходи и ты.

– Нет. Я пойду. Раз все в порядке, пойду.

Он отворачивается и чувствует, как в кармане дважды брякает телефон – прилетело сообщение. Спам, что бы еще. Но достает, открывает, читает. Просто чтобы те – а он спиной ощущает, что они все еще стоят и вслед ему смотрят, – поняли, как он занят, что у него дела.

И не сразу понимает, что читает:

Добрый вечер, мы познакомились сегодня в Бардо. Простите, что убежала, на это были причины. Хочу перед вами извиниться. И если у вас есть время, буду рада встрече. Если у вас вечер свободен, я живу недалеко. Извините еще раз.

И адрес.

Он перечитывает трижды, прежде чем осознает. Ладони вспотели. Бросается отвечать, но стирает. Повторяя губами, запоминает адрес. Вносит в навигатор. Синяя линия извилисто ложится в темную мешанину домов этого старого, хаотичного района.

Пешком три минуты.

Ильдар поднимает голову. Глотает холодного весеннего воздуха. Кажется, что стало теплее.

Я могу быть через 3 минуты.

Замирает, слушая, как где-то вдали шуршит покрышками машина.

Галочка под сообщением изменилась: прочитала.

Время тянется неумолимо.

Да, приходите, – падает прямо в руки. Ильдар снова начинает глубоко дышать.

Быстро набирает сообщение другому абоненту:

Мама не волнуйся заночую у приятеля.

И тут же прилетает в предыдущий чат:

Я только не хочу, чтобы вы про меня неправильно думали.

Становится теплее. Становится жарко. Хорошо, я буду думать только правильно. Как ты захочешь, так и буду. Думать, делать, говорить. Только так.

Иду, – отправляет он, уже шагая в лабиринт темных домов.

– Что ж, вот и встретились, – говорит Камса, глядя вслед уходящему богу солнца. – Большего мне и не надо.

– Это он? Твой муж? – спрашиваю я.

– Один из трех.

Она оборачивается. У нее черные глаза такой глубины, что