Золотое время - Ирина Сергеевна Богатырева

Она сделала движение, как будто хотела протянуть к нему руку. Но рука ее не слушалась. Белый так и стоял, застыв на месте.

– Никого не будет рядом с тобой в последний час, да. – Она слегка качнула головой. – Даже вот его, бога ветра. – Она перевела глаза на Серого. Ильдар заметил, как тот слегка попятился. – Не будет тебя там. Твоя судьба тяжелая, но короткая: бог дождя убьет тебя. За это и сядет. Но можешь мне поверить: ты будешь отомщен.

Голова ее запрокинулась, она снова теряла сознание. Мужики зашевелились.

– Чего мы ее слушаем? Съебываем!

Голос у Серого был истеричный. Он сделал шаг к двери, но тут она снова подняла голову и через темноту уставилась прямо на Ильдара:

– И ты. Мой юный бог, любимый бог. Бог солнца. Это ты оседлаешь огненного оленя Тагу. Ты спасешь людей, много людей от гибели, ты победишь зубастую птицу буси. Ты один, всё ты…

Язык ее еле шевелился. Казалось, она хотела, но не могла больше ничего сказать. Она плакала. Черные, запавшие глаза смотрели с жалостью, не мигая. Слезы текли ручьем, заливая лицо, блестели в свете фонаря.

Она плачет о нем, понял Ильдар. Она, растерзанная, разбитая, рыдает по нему.

Его обдало ужасом.

– Валим! – крикнул Серый.

– Сейчас, сейчас.

Белый шагнул к ней. Веревка зазвенела, как струна. Рыжий зарычал и постарался оторвать тело от стены, кинуть его на Белого, но Серый был ближе, он толкнул его первым и прогудел:

– Уходим, я сказал.

Рыжий все-таки поднялся. Вместе они навалились на Белого, заломили ему руки и тычками погнали к двери. Он кричал и матерился – она нас всех сдаст! всех! – но потом перестал сопротивляться и вывалился из подвала.

На пороге Ильдар обернулся. Он хотел еще раз посмотреть в ее глаза. Но не увидел ничего. Только тряпки, коробки и лужа крови.

Бог любви

Мы идем по городу втроем. Я и два моих бога. Нет компании более странной. Город пустеет. Город уже почти пуст. Мы уходим с большого проспекта, мы плутаем по узким лазам старинных улочек. Они все темнее, все глуше, но и здесь, в их лабиринте, я чувствую запах большой реки.

Анарта ведет нас. Покачиваясь, он идет впереди. Мы с богом солнца тащимся следом, он – на шаг сзади. Идет, как привязанный олень, через силу, не хочет, но идет. Он как будто боится меня, хотя мне эта мысль кажется странной. Как может бояться меня самый бесстрашный бог? Кто я такая, чтобы он меня боялся?

Анарта что-то бормочет, то и дело что-то выкрикивает. Он словно беседует с кем-то – с нами ли, с кем-то другим, кого нам не дано видеть.

– Выбрасывают и выбрасывают. Не думают совсем. Маленькие же! Им все любопытно! Птичка, бабочка. Двадцать второй этаж… «Доктол Саса, я скоро умру?» Ты ж мой хороший, да я еще погуляю на твоей свадьбе. «А когда я умру, мне можно будет тли килогламма молозоного?» …Все скоро кончится! Это не может быть вечно! Все! Скоро! Кон…

Он спотыкается и падает. Растягивается на асфальте, как сбитая птица. Его куртка раскрылась, лежит вокруг, как большое крыло. Я кидаюсь его поднимать. Бог солнца смотрит на нас с высоты своего роста. Анарта пытается опираться на руки, подтягивает под себя ноги. Они расползаются, как у новорожденного олененка. Бог солнца морщится, пересиливая себя, наклоняется и помогает мне. Анарта поднимается, удерживается на ногах, проводит рукой по лицу. На рукаве – темное. Он сплевывает.

– Надо же – кровь. Лицо, что ли, разбил? – Трогает бережно лоб. – У вас есть влажные салфетки? – спрашивает меня.

Я смотрю растерянно. Бог солнца досадливо хмыкает, морщится, роется в карманах, подает ему платок.

– Парень, ты где живешь? Домой тебе надо.

Анарта глядит на него долгим печальным взглядом. Берет платок, промакивает лоб. Платок быстро чернеет.

– Не беспокойтесь за меня. Я дойду, – говорит Анарта голосом, полным собственного достоинства.

– Уже вижу, как ты дойдешь.

– А вы военный?

– Почему вдруг?

– Не знаю. Вы такой… здоровый.

– Бред какой-то…

– Нет, вы ответьте.

– Тебе это важно?

– Нет. Хотя да. Не хочу быть у вас в долгу.

– Ты уже в долгу. А я летчик.

– Летчик… – повторяет Анарта задумчиво. – Ну, вы летите тогда. Летите, летите. А мы сами дойдем. Правда же?

И смотрит на меня. Они оба на меня смотрят. От смущения я не знаю, куда мне деться.

– Вы его знаете? – спрашивает меня бог солнца, и голос у него вдруг срывается. Ему даже приходится кашлять, чтобы снова им управлять. – Вы… ты кто такая вообще?

Я теряюсь, я не знаю, что на какой вопрос отвечать. Знаю ли я Анарту? Но есть ли кто-то, кто не знает Анарту? Кто я? Но как ответить – кто я? Недоученная камса из срединных земель по реке Сэгэде, камса без посвящения, Пырра без имени. Дочь без родителей, сестра, лишенная брата, трижды невеста, отказавшаяся от своих женихов. Я слепая сова, я старуха, которая правит своего оленя, прислушиваясь к скрипу наста у него под копытами, пока смотрит на меня Волла – не бойся же, Волла, смотри на меня, смотри.

Верно ли все, что я говорю? Так ли, Анарта всезнающий?

Но я ничего не успеваю ответить. Потому что Анарта вдруг оглядывается и тихонько смеется. Он показывает рукой в сторону невысокого, уютного двухэтажного домика за забором. Рядом с ним красивые беседки, большие игрушки, там должно быть много детей. Весь дом темный, люди в нем спят, или нет никаких там людей, и только одно окошко в торце на первом этаже горит теплым желтым светом.

– А мы уже пришли. Во-он там, видите? Там моя мама. Мамочка моя. Она там. Вон она, мама. Сейчас я пойду к ней. Сейчас…

Он начинает двигаться в сторону забора. Его шаг становится плавным, он как будто танцует.

– Мамочка, – бормочет он, улыбаясь. – Моя мамочка там.

– Эй, парень. Ты давай не шали.

Бог солнца останавливает его, хватая за плечо.

– Что такое? – Анарта оборачивается и смотрит на руку на своем плече, как будто она появилась там сама собой, как горб или нарост. Бог солнца снимает ее и отряхивает ладонь.

– Ты куда собрался? Это садик детский. Не видишь?

– Я все вижу. Это вы не видите. Летчик. Вы ничего не видите. А это садик, да. И там моя мама.

Он поворачивается и