Русь непокоренная. Нашествие - Денис Старый

— Невежлив ты. С пустыми руками знакомиться с соседями пришёл, — ухмыляясь, говорил я. — Я вот всё по наряду сделал. Ссоры между нами не желаю, оттого давай же обговорим, каковы правила дружбы нашей будут.

Плоскиня посмотрел на меня, уже в который раз окинул взглядом мои доспехи и оружие.

— Дружить, говоришь? А зачем тебе моя дружба, если можешь с такими молодцами, что стоят за твоей спиной, взять на щит поселение моё? — усмехнулся мужик, всем своим видом показывая, что он решил, будто уличил меня в каком-то страшном обмане.

— А ты не меряй всех по себе. Я таков, что сперва говорю, а потом воюю, — предельно жёстко сказал я, не отвернув взгляда, когда Плоскиня, нахмурив брови и в оскале приподняв верхнюю губу, пилил меня своими глазами.

— Есть и пить буду с тем, кто по нраву мне, — сказал вожак и метнул взгляд себе за спину. — С людьми своими. А ты мне не нравишься.

— Так и ты не по нраву. Но говорить готов.

Я сделал то же самое, посмотрел себе за спину, показывая, что как будто бы даю сигнал своим воинам. И определённый сигнал я мог бы дать, но только лишь Лучано. Он сейчас должен был залегать возле самого ближайшего к точке переговоров куста, укрывшись белой материей, при этом выцеливая моего собеседника.

— А я вот что думаю: если бы были у тебя силы, как бы меня изничтожить, вот ты бы это сделал. Если ты такой благородный и людей любишь, то я ж тебе ни к чему? Я людей не люблю. Я никого не люблю, — проговорил главарь ватаги бродников.

Оказывается, что он далеко не глупый. А может быть, чует подвох, словно бы зверь тот, да не может понять, в чём же я его обманываю. По сути слова Плоскини — это бандитская философия. Ну или того врага Руси, который сейчас пришёл. «Я сильный — я имею право. Я и диктую, что именно является преступлением, а что — вполне нормальным и обыденным».

— То есть быть добрым соседом ты не желаешь? — спросил я.

— А каким я могу быть добрым соседом тебе, если у тебя уже мои люди? Если ты уже пробирался к моему поселению и выведывал всё. Так что нет, у нас не получится, — сказал Плоскиня и весь подобрался, уже не так вальяжно сидел, будучи готовым тут же вскочить.

— Люди твои? Я их отдам. Но не просто же так. Корову и быка дашь мне, — решил я устроить торг.

— Да? — рассмеялся Пласкиня. — Забирай себе тогда этих никчемных. — А еще отдашь мне на одну седмицу по выбору моему девку. Уж больно охоч я на девок-то. Да ты же не думай, сосед, я же тебе дам сразу двух девок взамен. Как попользуешь их, так и вернёшь. Мне мои девки уже обрыдли. А новых пока что и взять не выходит.

Я молчал. После таких слов должен был вспылить, начать горячиться. Наверняка именно этого от меня и добивались. Решится ли на бой вожак? Возможно. Он мне кажется и вовсе отчаянным и тем, который ценит жизнь, но только в моменте, а не в перспективе. Хорошо сейчас, так и можно прожить. А что будет завтра — это неважно.

— Давай прекратим этот пустой разговор. Устроим бой между собой. И пусть Господь Бог, или старые боги, рассудят нас. Если я правильно понял, ты именно для этого пришёл, — уверенно сказал я.

— Ты в доброй броне, у меня такой нет. И людей у меня нет одоспешенных… — начал говорить Плоскиня, а я заметил, что двое его подельников, которые стояли ближе всего к нам, начали движение.

— Вжух! — разрезая влажный воздух, вперёд, шагов на десять на пути движения подельников, устремился арбалетный болт.

Громила и мечник, сопровождающие вожака, оторопев, остановились.

— А говоришь, что боя не хочешь, — сказал вожак в сторону своих людей. — А посадил в засаду воина с самострелом.

В голосе Пласкини явно читалась какая-то обида.

— Хочешь боя? Зачем губить людей? Это наш с тобой спор. И я свой вызов тебе кинул. Мне нужно его словами выкрикнуть, чтобы твои люди услышали? Предлагаю поединок без оружия, — сказал я, чем явно обрадовал Плоскиню.

— Два на два, — лихо и задорно, откровенно веселясь, сказал вожак.

С психикой у него явно было не всё в порядке.

В том, что он сейчас выберет вон того громилу, что остановился метрах в шестидесяти от нас, я не сомневался. Вот если бы было предложение сражаться всё же на оружии, то наверняка выбор главарь ватаги остановился бы на том воине, который держится за эфес меча.

Но, как это ни странно, даже такой расклад меня устраивал. На мечах и я пока что не боец. Мышечная память есть, но опыта подобного сражения мне явно не хватало. С копьём ещё можно было выйти, так как с шестом в иной жизни я вполне справлялся неплохо. Но, судя по всему, мой противник будет мастером древкового оружия.

Остаются либо ножи, либо кулаки. И рукопашный бой я предпочитаю при таком выборе. Рассчитываю, что моих навыков из прошлой жизни, понимания суть искусства рукопашного военно-прикладного боя хватит, дабы обрести небольшое преимущество. Но этот громила…

— Я принимаю вызов, — сказал я, начиная разоблачаться.

Тут же жестом подозвал Мстивоя. В нём я очень сомневался. Нет, этот ратник был хоть куда, обучен, в том числе и кулаками помахать. Но выстоять против огромного мужика, что на полторы головы больше — тут можно рассчитывать лишь на удачу.

— Ну что ж, и пусть боги нас рассудят. Может, помогут тебе те обереги, что на шею себе нацепил, — всё ещё веселясь, говорил Плоскиня.

Да, похоже, он ни во что не верит, бросает вызов и богам, и людям. Отчаянный. Даже несколько жаль, что встал на скользкую дорожку. А ведь мог бы с таким характером принести немалую пользу Руси. Правда, тут ещё вопрос, а считает ли он себя русичем.

— Твоя задача — отвести в сторону этого великана. Он не только высок, но и толстый. Долго бегать не сможет. Выдохнется. Но если ты попадёшь к нему в лапы, — бей по ушам со всей силы, выдавливай глаза, — наставлял я Мстивоя.

— И когда ж такие