Восьмой район - Алиса Аве

– Я видела Кира и ребенка. Он сделал с ним что-то страшное.

Он рванул к лифту.

– Она пробралась в интересующую ее точку. Да. Простите, утянул за собой. Не думаю, что поняла. Мы идем, – сообщил он собеседнику, без сомнения, Старшему Стирателю. – Или ты встаешь, или я вызываю Стирателей. Полетишь по ярусам головой вниз, ты же не раз представляла свободное падение.

В лифте он отодвинулся от меня как можно дальше. Мерцание стало нестерпимым, в моменты проявления он упирался руками в стенку лифта, стараясь унять дрожь.

– Вызови лучше медиков, – предложила я, будто мне было дело до его состояния.

– Диагностику я прохожу регулярно, благодарю за заботу.

– Я думала, ты невидимка. – Я находилась так близко к источнику правды, но не могла вытрясти объяснений. Это подзадоривало меня. – Как Зенон. Но ты другой.

– Твой Зенон – лишь моя бледная копия. – Он повысил голос. – Невидимки – мусор, от них избавляются, а я нужен.

– Я не знаю, кто ты. Не хочешь представиться? Обо мне ты осведомлен больше, чем я сама.

– Ты меня просто не узнаешь. – Он широко улыбнулся, но очередная мерцающая судорога согнала улыбку с худого лица. – Придет время, поймешь, насколько плохо разбираешься в людях. Запомни: невидимкой становится тот, кто боится проявить себя, кому легче раствориться и поверить, что его нет. Я же хотел быть значимым и получил желаемое. Решай, кем здесь хочешь быть ты. А я помогу, – он ткнул пальцем в стекло, – прямо сейчас. Вывести записи личных апартаментов номер четыреста восемьдесят один. Это на случай, если не заметила их в толпе.

Лифт среагировал на запрос. Лучше бы он скинул меня головой вниз.

Они занимались вполне обыденными для семьи вещами: ели, пили, смеялись. Макс ел из огромной миски, поглощал еду с невиданной скоростью. Марк сидел напротив перед пустой тарелкой, по маленькому квадратику на его виске я поняла, что у Ковчега существовал свой аналог Миража, и, судя по отстраненному выражению лица, Марка поглотил какой-нибудь фильм или игра.

– Не померещилось, как видишь.

Сердце рухнуло вниз, горечь переполнила меня.

– Все здесь… – выдавила я с трудом.

Провела ладонью по изображению, голограмма задрожала. На фиолетовом диване Том целовался с Ханой, она сидела у него на коленях, периодически отстранялась, встряхивала волосами.

– Ну, что отворачиваешься? Разве ты не скучала по родным?

– И Хана здесь.

– Том сказал, что она его избранница, часть семьи. Их привезли после происшествия в лаборатории, когда ты убила одного из медиков.

– Нам показывали доставку продуктов. Их же одарили… за меня. Мама приняла контейнер, я видела. Где мама?

Мама вышла из-за прозрачной перегородки, села во главу стола. Белый комбинезон подчеркивал ее стройную фигуру. Сохранить форму после рождения троих детей отлично помогал голод. Она попивала из пузатой баночки, я заметила на руке три браслета.

– Красивые, ма, – шепнула я маме и повернулась к мужчине. – Убери запись, пожалуйста, я не могу.

– Смотри, – отказался он, – это первый этап сегодняшних открытий. Твои показатели тогда зашкалили, поэтому на радостях притащили все твое семейство. В качестве поощрения семьям особо выдающихся экземпляров открывают доступ в Ковчег. Считается, они заслужили – передали Церемонии правильных детей, проявили акт самоотверженности и любви к будущему, выбрали лучшую долю для своих чад. Что там говорили в прошлом? Инвестировали. Подходящее слово, они инвестировали и не прогадали. Теперь живут в комфорте, в чистоте и, что важнее для крыс снизу, в сытости.

– Я не убивала того медика, не знаю, как это произошло.

Он не стал переубеждать меня.

– Как появился блистер от лекарств? Как Q-622 потеряла способность читать тебя? Как сегодня не сработала система оповещения, пока ты топала по ярусам, движимая праведным гневом? Ты уникальная. Возможно, не в той мере, что я, но вызываешь любопытство.

– Они знают, что со мной? – с надеждой спросила я.

– Им передавали ежедневный отчет: условия обитания, питания, обучения. Но госпожа Мёрфи отказалась. «Мне следует знать информацию только о значимых членах семьи». – Он передразнил мамину манеру дергать плечами, получилось отлично.

– Она не могла такого сказать.

– Но сказала.

Она могла. Мама чуралась меня и до Ковчега, обвиняла в смерти отца, каждый раз твердила: «Ты должна была умереть тогда».

– Мы что-то долго едем, – сказала я, сжав губы. Они пустились в пляс, еще немного – и потекли бы слезы.

– Отходник на дне, и я установил медленный режим, чтобы мы успели полюбоваться и на другую семью. Блок Б-13, – мужчина снова обратился к системе. – Твоя семья живет на правах полноценных граждан Ковчега. Они согласились на небольшую корректировку, мы контролируем их, а они не ведают бед и печалей. Есть у нас иные представители.

Выплыла другая комната. Она походила на ячейку, в которой меня исследовали в первый день на Ковчеге, – три койки, два пациента.

– Далеко не всем открывается истинный Ковчег, некоторые не заслуживают безмятежности. От тех, кто обманывает Церемонию, остаются лишь слухи. Ковчег не любит обманщиков, как не любит лишние рты. Если ребенок не показывает способностей – утилизация. Если родители подтасовывают анализы – утилизация. Тихо, незаметно. Так было бы и с моей прошлой семьей, если бы я не выжил. – Он вспыхнул ярче и вернул прежний облик с большей задержкой.

Я смотрела на неподвижно лежащих женщину и юношу.

– Редкие экземпляры все же попадают сюда в качестве мотивации, чтобы приносить пользу напоминанием о хрупкости человеческой жизни. Познакомься с семьей Z-033.

– Родные Зенона! – ахнула я.

«Меня провожали на Церемонии мать и брат. А сестру я потерял гораздо раньше», – делился со мной Зенон в расползающемся прошлом, недавнем, но уже таком далеком.

Они тоже стали пленниками Ковчега!

– Они отказались от процедуры корректировки. Старший Стиратель не одобряет, когда отказываются от его предложений. Он дает один шанс, запомни на будущее, потому что любая отсрочка рождает новые временные линии.

– Здесь три койки.

– Отец проявил неожиданную смелость, но смелость давно не в чести. Знаешь, что ценится, начиная, – он посчитал на пальцах, – да, с того момента, как возникли империи и государства и появились границы, – умение принимать все как есть, что ошибочно называют покорностью. Правильнее называть это приспособлением. Чудесное свойство, помогает выжить. Смелость помогает лишь умереть быстрее. Ты соглашаешься с установленными правилами, или тебя уничтожает тот, кто эти правила вводит. Говоришь «да» – остаешься в безопасности, говоришь «нет» – остаешься самим собой. Мертвым.

– Что они с тобой сделали… – прошептала я.

Я хотела, чтобы вместо мужчины рядом очутился Зенон. Я бы посмотрела ему в глаза, Ковчег бы исчез, постепенно, ярус за ярусом, и мы