Восьмой район - Алиса Аве

в нем. Ты боялась, что разочаруешь его. Вы оба боитесь слабостей, при этом лишь сильнее выпячиваете их. Одиночество, зависимость, уязвимость. Большой и сильный Зенон. Бесстрашная и дерзкая Яра. Знаешь, давным-давно людей распределяли на так называемые архетипы, идентифицировали поведение, характеризовали основные черты личности. Меня бы назвали Магом. Миры и судьбы я разливаю по колбам и взращиваю гомункулов – недолюдей, псевдолюдей и, в особых случаях, сверхлюдей. Так вот Маг – архетип номер один. Знает все, и все ему подвластно. Но есть нулевой персонаж. Он сильнее Мага, потому что ничего не знает. В неведении идет по залитой солнцем тропе. И он побеждает всемогущего мага своим принятием судьбы. Дурак – первый шаг к герою. Пока тебя ведут, ты не герой, ты дурак. Лишь выбор позволяет освободиться, поэтому на Ковчеге мы лишаем выбора и даже желания его делать.

Речь Старшего Стирателя напоминала поток, голос обволакивал, интонации волновали, я будто слышала его голос прежде, и не раз. В тех вариантах он звучал то несколько моложе, то чуть старше.

– Мы отклонились от основной темы разговора, я люблю поболтать, каюсь. Сегодня тебе открылись верхние ярусы. Впечатляет, правда? А тут ты валялась без сознания, не успела оценить. Отходник. Игра слов. Здесь отходят в мир иной все жители Ковчега, он уравнивает ярусы, мы избавляемся от отходов. Здесь начинается система функционирования Ковчега. Медицинский отсек возьмет с конвейера генетический материал. Кто-то согласится на эксперимент, как Зенон или мальчишка, о котором ты часто вспоминала. Филипп, правильно? Сложим детали из хромосом, выведем нового гомункула. Пищевой отсек порадуется комплексу аминокислот, соберет молекулу к молекуле и создаст шедевр кулинарии. Ты попробовала десерт, желтенький такой? Мой любимый. Кое-что перепадет нижнему миру. Мы не должны забывать о благотворительности, помогать ближнему, особенно тому, кто трепещет перед тобой. Поковыряемся подольше – выделим микроэлементы, чуть дольше – найдем золотую жилу.

– Мы едим друг друга? – я переспросила его автоматически. Остальные слова погасли во мне. Старший Стиратель бредил, а мне нельзя заразиться его бредом.

– Ты выражаешься грубо. Потребляем. Отходник – распределитель, всю жизнь нас распределяют, нужно смириться.

– Я не проявила способностей и окажусь на ленте. К чему вообще весь этот разговор?

– Мы не допустим подобного, – произнес он почти по-отечески.

– У вас нет способностей, – внезапно выпалила я, – и никогда не было.

Он растянул губы в довольной улыбке.

«Червяк, – подумала я. – Из-за шрамов у него не лицо, а клубок червей».

– В мое время способности измерялись результативностью труда. Выполняешь план – поднимаешься по карьерной лестнице. По тем меркам я считался весьма способным. Когда-то даже звался мастером своего дела, потому что не допускал ошибок.

– Ваш Ковчег – одна большая ошибка.

– Да, и я ее не допущу. Как думаешь, почему я зовусь Стирателем?

– Потому что вы убийца.

– Ну нет же. Потому что я стираю то, чего быть не должно.

– Меня тоже сотрете? – спросила я с вызовом.

– Нет, Яра Мёрфи. Ты сотрешь все это, – он снова взмахнул руками, охватывая широким жестом все вокруг. – Любое научное достижение можно превратить в оружие, я же нуждаюсь в орудии мира, а не разрушения. С неограниченным радиусом действия, самообслуживающимся, мыслящим, бесценным.

Мужчина вспыхнул рядом.

– Без изменений, – отчитался он.

– Я тебя пока не убедил. – Старший Стиратель перестал улыбаться. – У нас в запасе есть время. Лидер считает тебя отсталой, нам же это на руку. Совсем скоро вы встретитесь лично, к тому моменту ты должна будешь проявить себя. Время кружит и танцует, не любит, когда ему наступают на пятки. Мы попытаемся поймать ритм.

Мельтешение сбоку закрывало обзор. Мне хотелось, чтобы Зенон подал какой-нибудь знак, но его окружили Стиратели. Я услышала треск оружия, переводимого в шоковый режим, и глухой стон. За моей спиной встали три черных шлема, один схватил за локоть.

– Не дергайся, Яра, – мягко попросил Старший Стиратель. – Не усугубляй его положение. Будь готова к потерям. – Он подобрался, разгладил несуществующие складки на форме. – Каждая приблизит к цели. Когда потеряешь себя, поймешь – все получилось. Ковчег, по сути, прибежище потерявших и потерянных. «Скрипят без конца две широкие двери – ворота рождений, ворота потерь. Вращается мир, забывая ушедших, бесстрастно встречая стучащихся в дверь»[1], – произнес он нараспев. – Уже и не вспомню, чьи строки… Ты упоминал интересный момент, в который она заглянула, – он обратился к своему помощнику. – Кого увидели?

– Господина корректора, – с готовностью ответил мужчина. – И его подопечного.

– Вот как.

– Она реагирует на историю сильнее.

– Или чтиво стало увлекательнее. Ты, мой друг, полюбил читать, вот и девочка втянулась. Богатая фантазия, высокий уровень эмпатии и созвучие – так важно понимать, что звучишь с кем-то в унисон. – Старший Стиратель резко повернулся к Зенону. – Кажется, вы немного перестарались. Он в сознании?

Зенон висел между Стирателями, голова болталась, по бледному лицу струился пот. Его поставили на ноги. Он медленно поднял голову, скользнул взглядом по Старшему Стирателю, остановился на мне. «Прости», – произнес он одними губами.

Меня схватили за оба локтя, заломили руки.

– Вот сейчас я слышу дисгармонию. – Старший Стиратель наслаждался происходящим. – Звенит и трещит. Это Яра оплакивает первую потерю. Самую незначительную из грядущих. «Я сердец, которых горе пощадило, – не встречал. Пусть назло мне, – где то сердце, что живет в покое, где? Из всего, что сохранило время от минувших дней, – Стен, воздвигнутых судьбой, кто прочней построил, где?»[2] Нам стоит прогуляться, раз наш мальчик в сознании, оставим влюбленных наедине.

Он первым вышел из отходника.

– Не переживай, Яра, мы еще пообщаемся, – бросил напоследок мерцающий и обернулся к Зенону: – Спорим, я отгадаю, что произойдет дальше, Z-033?

Стиратели бросили Зенона на пол и последовали за своими хозяевами.

Я оперлась о конвейер, медленно пошла в сторону Зенона, сползла на пол рядом с ним. Положила голову ему на грудь, пытаясь найти правду в биении сердца, ведь мое почти не билось.

– Знаешь, о чем я жалею? Что этот автомат, или как он там называется, не сработал. Нужно было направить его на себя и пожелать от всей души, чтобы это сумасшествие закончилось.

Я оторвалась от него, глянула в воспаленные глаза. Он попытался что-то сказать, но я не позволила.

– Почему не получается, когда мне нужно? Хочу унять твою боль, но не могу помочь. Хочу, чтобы ты исчез, но ты все еще тут. Я никак не могла понять, почему ты отказывался провести меня наверх, зубами скрипел от возмущения, тысячи отговорок придумывал. Почему не хотел слушать о Карен.

– Я предупреждал, – тихо произнес Зенон. Он прикрыл