Позолоченная корона - Марианна Гордон

Ознакомительный фрагментclass="p1">Миландра сбросила оцепенение и налила в кружку воды из кувшина, стоявшего у кровати. От Хелльвир не укрылось, что знахарка взглянула на маленький сверток, чтобы проверить, не подает ли ребенок признаков жизни. Мать Хелльвир торопливо пила воду, разливая ее на рубаху. У отца было такое лицо, будто ему хотелось броситься к ней и стиснуть ее в объятиях, но он был слишком потрясен – и испуган – и не трогался с места. Хелльвир взяла полотенце и обошла кровать, чтобы вытереть воду, но, когда она приблизилась к матери, та грубо толкнула ее в грудь. Удар был таким сильным, что она упала бы, если бы Фарвор не подхватил ее.

Хелльвир знала, что будет помнить это до самой смерти.

– Будь ты проклята! – крикнула ей мать. – Будь ты проклята!

И швырнула кружку. Наверное, она целилась в Хелльвир, но промахнулась; кружка ударилась о стену и разлетелась на множество осколков.

Остальные молчали, не зная, что сказать, что сделать, а мать начала истерически рыдать. Тогда Миландра взяла Хелльвир за локоть и осторожно вывела ее из комнаты. Отец и Фарвор в ужасе смотрели им вслед.

– Идем, девочка моя.

Они вышли на улицу. Серый утренний свет просачивался сквозь редеющие облака. Миландра усадила Хелльвир на скамью под вишневым деревом и взяла ее руки в свои. Старая женщина нахмурилась, глядя на кисти девочки, как будто увидела нечто неожиданное и странное.

– О дитя, – тяжко вздохнула она и легко прикоснулась к тонкой, чувствительной коже Хелльвир – в том месте, где раньше был левый мизинец.

Шрам выглядел так, как будто палец отрубили много лет назад. Женщина невольно подняла руку и дотронулась до своей головы; участок кожи с левой стороны был голым. Можно было подумать, что у нее никогда и не было этого уха.

– Ты сделала это, верно? – прошептала лекарка. – Ты вернула свою маму из царства Смерти.

Хелльвир кивнула и задержала было дыхание, чтобы не разреветься, но это не помогло. Когда по ее лицу потекли слезы, Миландра прижала ее к себе.

Глава 2

Когда Хелльвир совершила путешествие в царство Смерти в третий раз, ей было двадцать два года. На этот раз она подготовилась.

Она возвращалась в деревню из леса теплым солнечным вечером; длинная, узкая тень плясала перед ней на дороге. Воробьи купались в пыли на обочине, семена одуванчиков медленно кружились во влажном воздухе. Корзина Хелльвир была тяжелой: она набрала медвежьего лука, хотя думала, что он уже отцвел, нарвала цветов бузины, листьев ежевики, нашла на стволе старого дуба съедобный желтый трутовик и даже собрала немного лесной земляники.

Они с Миландрой жили в деревне вдвоем. Хелльвир помогала старой знахарке и училась у нее ремеслу. Она поселилась у Миландры вскоре после того, как воскресила мать. Той никогда не нравилось жить в домике на краю леса, а после неудачных родов она решила, что теперь ее ничто здесь не держит. Более того, Хелльвир раздражала ее, и девочка часто ловила на себе пристальный, недобрый взгляд матери. Раньше отец Хелльвир сопротивлялся, когда жена предлагала переехать в столицу, но после свалившегося на них горя не находил в себе сил спорить с ней. И когда мать, отец и брат Хелльвир объявили, что уезжают в Рочидейн, никто не удивился предложению Миландры взять девочку под опеку и научить ее искусству исцеления и изготовления лекарств из трав.

На ходу Хелльвир весело помахивала корзиной и вполголоса повторяла про себя утренний урок Миландры: «Зверобой. Масло используется для обработки ран, ушибов, ожогов, укусов. Помогает женщинам после окончания детородного возраста. Лечит меланхолию. Полезные части растения: цветок, семена, листья. Нельзя принимать при беременности и кормлении грудью. Цветет в середине лета…»

Она замедлила шаг, почувствовав неладное. В такие погожие вечера на улицах обычно играли дети, сидели на порогах, подставляя лица солнечному свету, старики и старухи, но сегодня в деревне было безлюдно и тихо. Дурное предчувствие усилилось, когда Хелльвир дошла до ручья, куда родители приводили детей плескаться, и увидела брошенные на берегу игрушки и башмаки.

Она встретила у дома Миландры солдат. У них были гнедые лошади, которые в свете вечернего солнца казались огненно-рыжими. Они грызли удила и в раздражении вскидывали головы, отгоняя мух, привлеченных запахом пота. При этом доспехи, прикрывавшие их морды и холки, негромко звенели. Ветра не было, и алые штандарты с вышитыми золотом изображениями корабля – символа королевского дома – обвисли.

Когда Хелльвир приблизилась, один из солдат, стоявших у калитки, шагнул к ней.

– Иди своей дорогой, – приказал он. – Старуха занята. Вернешься, когда мы уедем.

– Она моя наставница, – резко ответила Хелльвир. – Я здесь живу. Дайте пройти.

Он оглядел ее с ног до головы.

– Хорошо, – сказал он. – Я доложу о тебе.

Хелльвир кивнула и вошла следом за ним во двор.

В доме солнечный свет, проникавший через окно, окрашивал в янтарный цвет инструменты, брошенные на рабочем столе, седые волосы Миландры и длинный предмет неровной формы, завернутый в простыни, который лежал на столе посередине комнаты. Хелльвир узнала очертания человеческого тела. От него исходил запах тления.

– Ты отказываешься помочь? – произнес суровый голос.

Обернувшись, Хелльвир встретилась взглядом с женщиной, одетой в такие же доспехи, что и воины. Она держалась величественно, но уже вступила в осеннюю пору жизни, и ее тщательно уложенные седые волосы напоминали стальной шлем. Длинный темный плащ был украшен дорогой вышивкой. Незнакомка мельком взглянула на Хелльвир и снова повернулась к Миландре.

– Я не совсем понимаю, чего вы хотите от меня, ваша светлость, – ответила лекарка, взяла Хелльвир за руку и отвела ее в сторону.

На лице дамы появилось нетерпеливое выражение, словно она считала, что Миландра напрасно тратит ее время. Она протянула руку и резким движением убрала простыню. На столе лежало тело молодой девушки, наверное, ровесницы Хелльвир. Челюсть умершей была подвязана сложенным в несколько раз куском ткани. Ее раздувшееся лицо покрылось темными пятнами: она была мертва уже несколько дней, если не недель.

Запах стал невыносимым, и Хелльвир невольно прикрыла лицо рукой. Даже Миландра побелела.

– Предполагаю, что это болиголов, – сказала травница. – Или, может быть…

– Аконит. В городе есть врачи, которые могут довольно точно определить яд, и я здесь не поэтому. – Женщина не смотрела на тело; она не сводила глаз с лица Миландры. – Я слышала о тебе. О мальчике, которого ты вернула к жизни во время войны.

Хелльвир заметила, что Миландра стиснула руками спинку стула.

Старуха заговорила медленно, тщательно подбирая слова:

– Иногда, ваша светлость, дело рук искусного целителя может показаться невежественным людям чудом. Истории переходят из уст в уста и обрастают новыми подробностями.

– Ты считаешь меня невежественной?

– Нет! Разумеется, нет, госпожа…

– Значит, ты не воскресила юношу?

Миландра ничего не ответила. В хижине наступило тяжелое, давящее молчание.

– Да, ваша светлость, – наконец буркнула знахарка несколько раздраженным тоном, – однажды я воскресила юношу. Моего племянника. Он погиб в битве у Прай, помогая вам завоевать корону.

Хелльвир поморгала и по-новому взглянула на гостью, на ее дорогие доспехи; потом бросила взгляд в окно, на алые знамена.

Если Миландра надеялась, что женщина смягчится, она ошиблась.

– Это было нелегким делом. Мне пришлось дорого за это заплатить. – Старуха подняла руку к голове. – Я пыталась воскресить и других, но тщетно. Сейчас это невозможно.

– Объясни почему.

Миландра беспомощно развела руками, но ее взгляд был холодным, настороженным.

– Посмотрите на меня. Когда была молода, я могла взвалить на плечи козу; а сейчас обращаюсь за помощью к ученице, если нужно поднять бадью молока. Вы же не приказываете мне поднять вес в три раза тяжелее моего или взмахнуть руками и полететь. Кроме того, тогда все было иначе: мой племянник только что умер, причем насильственной смертью. Это… облегчает задачу. – Знахарка кивнула на тело. – Она