Худший корабль во флоте - Скайлер Рамирез

нет, включала в себя заход в винную лавку и стопку-другую, а то и три, в станционном баре — у меня разболелась голова. Пронзительный голос энсина вонзился мне в висок, словно нож для колки льда. Этот пацан мне уже не нравился.

— Вольно, — сказал я, изо всех сил стараясь, чтобы мой голос не прозвучал раздраженно. У меня не вышло.

— Капитан Мендоза, — произнес юноша, опуская руку после застывшего салюта. — Коммандер Лин шлет свои приветствия и извиняется, что не смогла вас встретить. Мы ожидали вас час назад, и ей пришлось спуститься в машинное отделение, чтобы обсудить с Ченгом проблему с ионными двигателями.

«Ченг» — это почти повсеместное сокращение от «главного инженера», которое использовалось на флотских кораблях с незапамятных времен. Возможно, оно появилось еще на Старой Земле, но кто теперь знает наверняка. К тому же за всю свою жизнь я встречал лишь горстку людей, которые вообще видели Землю, не говоря уже о тех, кто что-то знал о ее флотской истории и традициях.

— Понятно, энсин… — я сощурился, пытаясь разглядеть его нашивку с именем, но он меня опередил.

— Стивенс, сэр. Энсин Питер Стивенс. С Киплинга. Это мое первое назначение, сэр. И я счастлив быть здесь.

Нет, не счастлив. Разве что он глупее меня. Впрочем, он энсин, так что вполне возможно. Только время покажет. Я лишь что-то хмыкнул в ответ на его фальшивый энтузиазм.

— Очень хорошо, энсин Стивенс. Полагаю, вы можете показать мне мою каюту?

— Конечно, сэр. Прошу за мной, капитан.

И я пошел за ним. Путь от шлюза до капитанской каюты через полкорабля занял целых четыре минуты. Когда мы прибыли на место, я не испытал ничего, кроме разочарования. Я видел офицерские каюты и побольше на современных патрульных катерах. Идиоты, проектировавшие класс «Посейдон», очевидно, даже не задумывались о комфорте своих командиров. Мне доводилось бывать в душевых просторнее, чем приемная в моих новых апартаментах. И я почти уверен, что видел собачьи лежанки крупнее койки в моей новой спальне.

Покачав головой, я отпустил чрезмерно ретивого энсина взмахом руки и швырнул сумку на койку. По крайней мере, мой рундук уже стоял на полке под шкафом, хотя никто не потрудился достать и развесить мою форму. Наверное, меня это должно было волновать, но я даже не шелохнулся, чтобы разобрать вещи.

Оглядевшись, я едва не открыл на импланте тот самый рапорт об отставке. Но мимолетный образ того, как адмиралтейство со злорадством бросает меня в системе Герсон, отказав в возвращении на Прометей на флотском корабле, заставил меня повременить с отказом от звания. В конце концов, я еще даже не успел возненавидеть свой новый корабль, хотя начало было положено весьма уверенное.

Я посмотрел на свою сумку, и меня одолел соблазн достать одну из бутылок, купленных на станции. Стивенс, без сомнения, учуял запах алкоголя у меня изо рта после захода в бар, но ему хватило ума промолчать. И все же я уже был слегка навеселе, и даже такой раздолбай, как я, понимал, что являться на службу в первый же день на новом посту в стельку пьяным — не лучшая идея. Подожду до вечера.

Стук в дверь каюты прервал мои тяжкие раздумья о надлежащем порядке несения службы.

— Войдите, — пробормотал я, но люк открылся прежде, чем вошедший мог меня услышать.

Я шагнул — а это и впрямь был всего лишь один большой шаг — из спальни обратно в приемную и увидел здоровенного детину в форме рядового состава, с нашивками старшины на рукавах комбинезона, закатанных вопреки уставу и открывавших мясистые, волосатые предплечья. Ростом он был не меньше двух метров — редкость для космонавта. Готов поспорить, он постоянно бился головой о притолоки люков по всему кораблю. При этом он был красив — той самой красотой, от которой я почему-то почувствовал угрозу: квадратная, точеная челюсть, покрытая ровно такой щетиной, чтобы лишь подчеркнуть его внешность. Я бы убил за то, чтобы выглядеть так же хорошо небритым; я же обычно выглядел… ну, как алкоголик. У него были светлые, идеально уложенные волосы, чуть длиннее уставных, и холодные голубые глаза. Он напомнил мне моего школьного задиру.

— Капитан Мендоза? — спросил он голосом, который со стороны мог показаться воинственным.

Я недоверчиво оглядел каюту. Кто, по его мнению, еще мог носить капитанскую форму в капитанской каюте?

Он не стал дожидаться моего ответа.

— Я Джейкобс. Уверен, вы читали мое досье.

Я не читал. Но это не делало его особенным. Я не читал ни одного личного дела, приложенного к моим приказам.

— Так что вы знаете, кто я и что я из себя представляю, — продолжил он, не подозревая, что я решительно ничего не знал. — И я просто хотел поговорить с вами пораньше, чтобы… определить ожидания.

Я нахмурился.

— Матрос, вы на грани неподчинения, — сказал я, изо всех сил стараясь придать голосу строгости. В эти дни нужно было очень постараться, чтобы вызвать у меня хоть какие-то эмоции, но этот тип мгновенно вывел меня из себя.

Он улыбнулся!

— Мне плевать, капитан, — нагло бросил он, и у меня отвисла челюсть.

Я всегда думал, что это просто фигура речи, но моя челюсть в прямом смысле отвисла от удивления. Вот те на.

— Слушайте, — продолжил он, — все знают, кто вы и что вы натворили. Сюда, на «Фальшивку», не ссылают капитанов, которыми дорожат. Так что скажу вам прямо. Вы не лезете ко мне, а я не лезу к вам.

— Но не думайте, что сможете запугать меня своим званием, Мендоза. Никто не станет слушать рапорт от Мясника Беллерофонта.

Он был первым, кто осмелился бросить мне это прозвище в лицо. Я, конечно, знал, как меня называют за спиной, но такая наглость!

— Не путайтесь у меня под ногами, капитан. И мы прекрасно поладим.

Мой рот все еще был открыт, и я размышлял, как ответить, когда этот громила развернулся на каблуках и вышел через наружный люк, едва не захлопнув его за собой.

Ошеломленный, я тяжело опустился на крохотный стул у стола, уставившись на люк и представляя удаляющуюся спину этого человека. За пятнадцать лет службы во флоте я ни разу даже не слышал, чтобы рядовой так разговаривал с капитаном. Да, конечно, ходили байки о том, как старшие чифы и старшины отчитывали салаг-энсинов и даже случайных лейтенантов, которые слишком