Эйна из Третьей зоны. Трава на асфальте - Арина Остромина

лестнице, и я пошла за ними. В классе нам сначала объявили, кто не справился со второй частью, и моё имя среди них не назвали. Когда остались только те, кому предстояло пройти собеседование, нас стали вызывать по несколько человек сразу. Рабочий день уже подходил к концу, и сотрудники Биржи принимали нас во всех свободных кабинетах, чтобы поскорее освободиться.

Вскоре я услышала свой родовой номер и тоже вышла в коридор. Меня отвели в небольшую комнату, за столом сидел усталый немолодой мужчина с блестящей лысиной. Он указал мне глазами на стул, я села. На столе лежали мои листки с обеих частей экзамена, мужчина внимательно смотрел на мои ответы.

– Учишься в школе?

– Да.

– Какие оценки?

– Высокие.

– Какой предмет больше всего любишь?

– Ботанику.

Он издал какой-то неопределённый звук и тихо кашлянул.

– Это плохо. – Я ещё даже не успела испугаться, а он уже продолжил: – У нас сейчас нет подходящих профессий. Придётся тебе что-то другое выбрать.

Экзаменатор говорил так, будто уже всё решено: будто меня уже точно берут на курсы при Бирже. Но всё-таки он провёл положенное собеседование. Как только он задал первый вопрос – про семью и профессии родителей, – я сразу честно сказала, что родители умерли десять лет назад, и с тех пор я живу в приюте. Экзаменатор поднял глаза и удивлённо уставился на меня.

– Что? Но как же ты…

– Как я сюда попала? У меня есть родственники. Двоюродная бабушка. Я много времени проводила в их семье, и они мне помогли подготовиться к экзамену.

Он взял блокнот и приготовился записывать:

– Её имя и родовой номер?

– Армина. Сто четырнадцать.

Рука с карандашом замерла, экзаменатор поднял на меня глаза.

В Третьей зоне осталось не так уж много семей из первой тысячи, почти все они постепенно перебрались во Вторую и даже в Первую. Поэтому к оставшимся здесь относились с большим уважением – все они занимали высокие должности и были очень важны для города. Услышав, что я состою в родстве с такой семьёй, экзаменатор заговорил мягче, словно перед ним теперь сидела совсем другая девушка. На мгновение мне стало обидно: получается, что здесь ценятся не способности и знания, а только положение в обществе. Но думать об этом было некогда: экзаменатор уже начал собеседование.

Всё, что он спрашивал, мы уже не раз обсудили с Арминой: еда, одежда, мебель. Я легко и уверенно отвечала на все вопросы, моя история про двоюродную бабушку выглядела очень убедительно, и всё прошло хорошо.

– Спасибо. Можешь идти. Результаты будут через две недели.

– Две недели? Так долго? – вырвалось у меня.

– Обычная процедура. Проверка кандидатов.

– А как узнать эти результаты?

– Придёт официальное письмо. На адрес приюта.

– А если не придёт?

– Значит, ты не прошла.

Я поблагодарила, вышла в коридор и неожиданно для себя запрыгала на месте. Хорошо, что там в этот момент никого не было. Примчалась к Армине, чтобы переодеться в комбинезон перед фабрикой. Постучала в дверь, но не воспользовалась своим ключом. Время моего дежурства уже закончилось, поэтому меня не ждали.

Открыл Никос (он уже вернулся с работы). Спросил, почему я такая радостная.

– Я всё сдала! Прошла собеседование на Бирже!

– Прошла на их курсы?

– Нет, это пока неизвестно. Только через две недели сообщат. Просто я все три тура прошла. Не провалилась ни на одном!

Никос улыбнулся:

– Поздравляю! Выпьешь с нами чаю?

До вечерней смены оставалось больше часа, и я охотно согласилась.

– Давайте я сама заварю! У меня хорошо получается! Правда, Армина?

Пока мы сидели за столом, Никос расспрашивал меня об экзамене, о Бирже, о моих планах. Когда я впервые сюда пришла – почти три месяца назад, – я сказала, что мне нужны жетоны для покупки платья к окончанию школы. Но теперь мне уже не надо было притворяться, что покупка платья – моя главная цель. Благодаря Армине я попала на Биржу, и если получу высокие баллы, то у меня будет выбор – может быть, впервые в жизни!

– И что ты выберешь? – спросил Никос.

Я пожала плечами.

– Пока не знаю. Посмотрю, какие там вакансии.

– Говорят, там и во Вторую зону персонал набирают?

– Да, Елена рассказывала.

Армина опять поморщилась – так же, как тогда, во время разговора с Еленой:

– Никос, а ты знаешь, какой именно персонал? Только горничных и домашних помощников. Обслуживать белую кость.

Я растерянно посмотрела на Армину:

– Кость? Как это?

Она вздохнула и махнула рукой:

– Сама потом поймёшь. Вас ведь учили в школе, да – «Третья: всё для первых двух»? Считается, что люди там особенные, не то что мы. А мы только для их обслуживания годимся.

– Мама! – перебил её Никос и покосился на меня. – Ну зачем ты так?

– Как? – сердито спросила Армина. – Разве я не права?

– Права. Но Эйна ещё слишком юная – ей рано о таком думать.

– А когда будет не рано? Когда её уже перемелет, как нас всех?

Я переводила глаза с Никоса на Армину и пыталась понять, о чём это они. Я никогда не видела Армину такой раздражённой, я считала её образцом спокойствия – что бы ни случилось, она только улыбалась, мягко расспрашивала и внимательно слушала. Разве что сегодня днём, когда я чуть не опоздала на биржу из-за Альвина, она впервые распереживалась при мне. Наверное, поэтому она до сих пор нервничает. Это я виновата.

Но Армина не слушала Никоса, ей хотелось выговориться. Она повернулась ко мне:

– Ты ведь, наверное, не знаешь, почему я всё ещё в этой квартире живу, хотя мне уже давно за восемьдесят?

– Ну как же… Вы же мать Никоса. Где вам ещё жить?

– А где все остальные, кто дожил до восьмидесяти? Ты хоть одного такого человека видела в Третьей зоне?

– Нет…

– Вот именно. Их здесь нет. И в законе про это ничего не сказано. Потому что есть и другие правила, кроме закона, и все их выполняют. Даже не пытаются возражать. Вот разве что ты! А много ли таких, как ты?

– Мало, – сказала я. – Не знаю, почему так. Но мало.

– Да, очень мало. А Никос тоже такой. Он уже шесть лет отказывается сдать меня.

– Сдать? Куда? – спросила я, но сразу вспомнила слова Дарительницы Лианоры, она упоминала об этом. – В дом присмотра?

Армина засмеялась неприятным скрипучим голосом. Я её просто не узнавала сегодня.

– Да-да, они это так называют! Пишут, что там о стариках будут заботиться. Ты, конечно, не знаешь – но лет сто назад бытовало такое словечко