Формула огня - Джек из тени

был ещё более зловещим и чужеродным, чем внешние стены. Он был выше, уже, его грани казались острее, а узкие, похожие на бойницы окна напоминали глазницы черепа, смотрящие на нас с холодной, затаившейся ненавистью. Она молчала, и это молчание было страшнее любых криков.

— Командир, они заперлись, — доложил Эссен.

— Естественно, — кивнул я. — Они не идиоты, Знают, что во дворе им ловить больше нечего. Теперь будут огрызаться из своей норы. Вопрос как долго.

И будто в ответ на мои слова, нора ожила.

Верхние этажи цитадели, которые до этого казались необитаемыми, вдруг вспыхнули десятками тусклых, фиолетовых огоньков. Окна, которые были просто тёмными провалами, засветились изнутри недобрым, колдовским светом. И через мгновение на головы орков, которые как раз начали собираться у подножия цитадели, хвастаясь трофеями, обрушился последний, отчаянный подарок от эльфийских магов.

Это был не тот организованный шквал, что встретил нас на стенах. Это была агония, исполненная чистой ненависти. Из окон полетели не огненные шары, а что-то куда более мерзкое. Тёмные, почти чёрные сгустки энергии, которые при попадании в камень не взрывались, а расползались по нему, как живые, высасывая тепло и оставляя после себя белёсые, покрытые инеем пятна. Один такой сгусток попал в орка, который как раз поднимал с земли эльфийский клинок. Он даже не крикнул, просто застыл на месте, его тело мгновенно покрылось толстой коркой льда, а потом с сухим треском развалился на несколько кусков, как разбитая статуя.

Из других окон били тонкими, как иглы, зелёными лучами. Они не убивали сразу, зато вызывали боль, невыносимую, сводящую с ума боль. Я видел, как другой орк, которому такой луч попал в ногу, взвыл, как подрезанный кабан, и начал кататься по земле, раздирая когтями собственную плоть, пытаясь избавиться от невидимого огня, пожиравшего его изнутри.

Орки, до этого чувствовавшие себя хозяевами положения, в панике бросились искать укрытия за обломками стен, за трупами своих же товарищей. Победный настрой испарился в одно мгновение, сменившись яростью и растерянностью.

— Урсула! — рявкнул я в рупор. — Уведи своих парней! Назад, из-под обстрела!

Но Урсула меня уже не слышала. Она стояла посреди двора, и её отряд, понёсший самые тяжёлые потери в первой атаке, теперь снова страдал больше всех от этого магического обстрела. Прямо на её глазах один из её лейтенантов, орк по имени Гхар, которого я знал лично, весёлый, клыкастый гигант, любивший травить сальные шутки, превратился в ледяную статую и рассыпался в прах.

И в этот момент в ней что-то сломалось. Или, наоборот, что-то окончательно срослось. Вся её сдерживаемая ярость, вся боль за истребляемый народ, вся ненависть к этим изящным, высокомерным убийцам, всё это слилось в один сокрушительный, всепоглощающий импульс.

Она не стала отступать, даже не посмотрела в мою сторону. Её голова медленно повернулась к воротам цитадели, и в её жёлтых глазах полыхнул такой огонь, что мне на секунду показалось, что он способен расплавить камень.

— За мной! — её крик был подобен удару грома. В нём не было тактики или стратегии, только чистая, незамутнённая, первобытная ярость. Не стала ждать, пока соберутся все, просто бросилась вперёд, к воротам. И за ней, без колебаний, без раздумий, ринулись её самые верные, самые отбитые на всю голову берсерки. Те, для кого смерть в бою была не трагедией, а высшей наградой.

— Какого хрена… — прошипел я, понимая, что мой прекрасный, выверенный план летит ко всем чертям. Я собирался методично обработать цитадель из пушек, а потом отправить туда Штайнера с его рыцарями. Но эта бешеная орчиха решила всё сделать по-своему.

Они добежали до ворот. И, конечно же, начали колотить по ним топорами. С предсказуемым результатом. Окованные железом и, несомненно, укреплённые магией, ворота не поддавались. Заклинания с верхних этажей продолжали сыпаться им на головы, выбивая одного берсерка за другим.

— Идиотка! Упрямая, бешеная идиотка! — я ударил кулаком по краю повозки. — Эссен! Прикажи «Ястребам» сосредоточить огонь по окнам цитадели! Подавить магов! Хоть как-то прикрыть этих самоубийц!

Стрелки тут же открыли беглый огонь, но это было как мёртвому припарка. Маги, укрытые толстыми стенами, лишь на время прятались, а потом снова высовывались, чтобы послать очередную порцию проклятий. И тогда Урсула увидела его, огромный, окованный железом брус, который эльфы, очевидно, использовали для запирания ворот изнутри. Теперь он валялся неподалёку, отброшенный взрывной волной.

Она что-то рявкнула своим. Орки, бросив бесполезно царапать ворота топорами, подхватили многотонную дубовую колоду.

— Р-раз! — взревела Урсула, и они, сделав несколько шагов для разбега, с чудовищной силой впечатали таран в ворота. Ворота содрогнулись, с них посыпалась пыль и каменная крошка, но они выдержали.

— Ещё!

Снова разбег. Снова удар, ещё более мощный, ещё более яростный. На воротах появилась первая трещина. Маги наверху, поняв, что происходит, удвоили усилия. Несколько орков, державших таран, упали, их тела корчились в агонии. Но их места тут же занимали другие. Они работали, не обращая внимания на потери, на боль, на смерть. Они были одержимы одной целью.

— Сильнее, ублюдки! — рявкнула Урсула, перехватив поудобнее своё орудие мести.

И на пятом ударе ворота не выдержали. С оглушительным треском, который перекрыл даже грохот выстрелов, одна из створок сорвалась с петель и с грохотом рухнула внутрь. Урсула не стала ждать, пока упадёт вторая. Она, как разъярённая медведица, первой протиснулась в образовавшийся проём. И замерла.

В небольшом внутреннем дворе цитадели, вымощенном гладкими чёрными плитами, её уже ждали. Их было немного, не больше двух десятков. Но это была элита, личная гвардия коменданта крепости. И в центре, чуть впереди остальных, стоял он комендант.

Я видел его в трубу так отчётливо, как будто он стоял в нескольких шагах от меня. Он был выше остальных эльфов, шире в плечах. Чёрные, как вороново крыло, волосы были собраны в сложную косу. Лицо, аристократически-прекрасное, было абсолютно спокойным, даже скучающим. Но в его тёмных глазах горел холодный, опасный огонёк. На тёмном не было тяжёлой брони, лишь изящная, идеально подогнанная кираса из тёмного, переливчатого металла, похожего на закалённую сталь. В руках он держал не один, а два клинка. Длинные, узкие, чуть изогнутые, они напоминали смертоносные жала гигантского насекомого.

Он лениво, почти небрежно, сделал шаг навстречу Урсуле, которая, рыча, ввалилась во двор. Остальные его гвардейцы остались на месте, они даже не пошевелились. Они знали, это не их бой.

— Дикарка, — я не слышал его голоса, но прочитал это слово