Сага о Головастике. Кристальный матриархат - Александр Нерей

Изображение придвинулось ближе и подробно показало место и ствол акации, который был усыпан бордовыми колючками со множеством иголок, торчавших в разные стороны.

— За убийство Димкиного отца я её ослепила и памяти лишила. Дорогу к своим сокровищам она забыла. И тебе на всё про всё хватит, и денег лишних во мне не появится. Всё понял? — грозно спросил напоследок Димка, и изображение акации пропало.

— Всё ясно, товарищ Кристалия. Спасибо за подарок. Обещаю потратить на доброе дело, — закончил я с чеканкой, так и не начав её, и вылетел из ванной ошпаренный горячей телепередачей.

— Димка, мне лопата нужна, — судорожно выдохнул я, забегая на кухню, но ни мальчишки, ни Стихии не увидел.

— Сначала две девочки будет, а потом два мальчика? Во дела! — услышал Настевича из его комнаты.

* * *

— Товарищ Яблокова, дайте лопату напрокат. Ну пожалуйста, — попросил я у домкома, стоя в нелепых стёганых штанах перед распахнутой дверью квартиры номер один.

— Щас, — прошипела она в ответ. — Долги сначала отдают, а уже потом мебель дорогущую покупают.

— Так-то оно, конечно, так. Но почём мне знать, сколько Настя задолжала? Я её о том ещё не спросил, — соврал я и не поморщился. — Лопата позарез нужна. А я вам что-нибудь полезное для дома сделаю.

— Иди за мной. На первом этаже у нас пока пусто. «Граждан-Проект» ещё не решил, что в нашем доме будет, так я пока храню там весь домовой инструмент и агитационные транспаранты, — согласилась на очередную взятку домком. — Так что, должок за вами. А то мебель враз конфискую.

— Верну всё до копеечки, — пообещал я, перепугавшись неведомой конфискации.

Мы обошли пятиэтажку вокруг и вошли в центральные двери пустовавшего заведения, занимавшего весь первый этаж здания. Высоченные окна от потолка до пола были забелены известью, а вот мебели или какого-нибудь оборудования нигде не было. Домком втолкнула меня внутрь и показала, в какую сторону шагать.

— Слева в углу лопаты, грабли, тяпки. Выбирай, какая нужна, совок или штык, — потребовала она властным голосом раздражённой житейскими мелочами женщины.

— Штык. Штык мне нужен. Землю копать, — признался я.

— Что выкапывать собрался? Или, что закапывать? — тут же спросила гром-баба.

— Закопаю шмотки покойника. Настиного мужа. А если клад какой откопаю, сразу рассчитаемся, — соврал я и сказал правду одновременно и, улыбнувшись напоследок, выскользнул из помещения на улицу.

* * *

— Достал лопату, — доложил я с воодушевлением.

— А у нас все вещи высохли, — похвастался Настевич.

— Как это, высохли? Так быстро не бывает.

— Бывает, — хитро прищурился Димка. — Бывает, если мир попросить. А потом поблагодарить, конечно.

Я присел от неожиданности на новый мягкий стул, но лопату из рук не выпустил.

— Что же ты не прыгаешь и не кричишь «заработало»?

— А что, так надо? — удивился малец, а потом запрыгал на одной ножке и загорланил: — Заработало! Заработало!

— Теперь всё, как у людей.

Мы сготовили яичницу с луком, быстро сжевали её, как хищники свежее мясо, и, переодевшись в сухую и ставшую пятнистой одежду, вышли на лоджию со штык-лопатой в обнимку.

— Крест ставить полетим? — с надеждой спросил Димка.

— Его сделать сначала надо. Мы за деньгами на него полетим, — сказал я и поправил фляжку на ремне.

Кристалия и без моей просьбы подхватила и понесла нас над пустырём, над железной дорогой, в ту сторону, куда кувыркалась ведьма с неправедно нажитыми сокровищами.

Мы приземлились у самых акаций, и я без труда отыскал нужное дерево, которое оказалось засохшим. Семена с него осыпались и покрыли тёмно-бордовым ковром всю землю.

— Бедное дерево высохло из-за этой старухи. Пока я копаю, ты вокруг смотри, чтобы нас никто не увидел, — велел я напарнику.

— Никого не видно, — доложил Настевич, и я принялся ковырять чернозём лопатой.

Неглубоко под землёй что-то сломалось и хрустнуло, после чего я извлёк на свет Кристалии черепки от глиняного горшка и гору серебряных монет, которых оказалось не меньше пяти пригоршней.

— Ого, — удивился Димка.

— Ого, — согласился я. — закапывай яму, а я рассую их куда-нибудь. И землю утрамбуй хорошенько.

— Я потом стручками всё засыплю, чтоб не увидели, — пообещал Настевич.

— Это дело, — согласился я, всё ещё не придумав, как же собрать все монеты и донести их до квартиры.

— Перепрячем? — предложил Димка.

— Надо сначала на дело взять, а остальное перепрятать можно, — сказал я и скинул с себя пиджак.

Мы высыпали свалившееся богатство на пиджак, потом отделили серрублики от черепков, которые Димка тут же прикопал в сторонке, и засыпал всё семенами акации. Потом мы свернули пиджак в подобие вещевого узелка и отбыли Кристалийским экспрессом обратно.

— Начинаем борьбу за права мужчин и женщин! — орал я на лету во всё горло. — Борьбу за лучшее будущее для мира номер двадцать два!

— Как это, за права женщин? — возмутился юный помощник.

— А вот так. Чтобы твоя мамка имела право самой тебя родить, а не найти в капусте. Имела право на открытую любовь к сыночку. На его садик, на его учёбу в школе, на его острый не оскоплённый ум. На надежду на сына. На его доброту и ответную любовь к мамке. На простую мужскую любовь, наконец! — прокричал я и запрыгнул в лоджию пятого этажа со штыковой лопатой на плече и узлом полным серебряных рублей.

Глава 18. Ливадийская подмога

— Сколько здесь? — заглянул через моё плечо Димка.

— Очень плохое количество. Просто, очень и очень плохое, — невесело констатировал я, когда расставил монетки столбиками по десять штук.

— А сколько это, «плохое количество»? — уточнил любознательный ребёнок.

— Тут два раза по триста тридцать три рубля. А это очень плохая цифра. Поэтому и количество плохое. Что же придумать, чтобы снять с этих денег порчу? — задумался я и собрался уплыть в размышления.

— Палкой своей их перекрести. В палке,