Судьба Одина - Скотт Оден

стойкие из последователей Балегира не осмеливались навлечь на себя гнев бледной королевы Ульфсстадира. — Нет? Да будет так! Я расскажу вам, трем великим и могучим сынам Волка, о чем еще вы забыли… вы забыли, что мы также братья и сестры Змея. А теперь поднимайте эту падаль и следуйте за мной! Я покажу вам, как держать этих свиней подальше от себя…

КРЫСОКОСТЬ ПОВЕЛ Снагу, Кётт и остальных обратно тем же путем, каким они пришли, через местность, раздираемую вечными сражениями. Они спустились в длинные, изрезанные ущелья, где бледная пыль покрывала изъеденные ржавчиной остатки тысячи различных осад. Скраги, пригибаясь, пролезали под прогнившими балками от сломанных военных машин; вокруг них, забытые в длинной тени Ульфсстадира, лежали остатки вылазок, рейдов и яростных атак: крытые галереи с железными таранами и подвижными щитами, способными защитить дюжину лучников. Высохшие древки стрел хрустели под ногами, как листья. Нигде не было видно костей крупнее, чем у животных, потому что их сородичи не оставляли после себя трупов; они не высекали каменных эйдолонов в честь своих павших вождей, а затем не украшали их черепами побежденных. Нет, длиннозубам не было нужды возводить каменные пирамиды и могильные холмы.

Крысокость остановился у подножия холма, где дорога поднималась к открытым воротам Волчьей обители. Здесь, укрывшись в тени, они могли хорошо видеть происходящее.

Под бдительным присмотром грозной королевы Балегира пары скрелингов прошли через ворота, волоча за собой ношу. Судя по всему, это были трупы. Они дотащили их до края дороги, затем подняли за запястья и лодыжки и, размахнувшись на два счета, сбросили вниз по склону. Каждый удар о землю сопровождался насмешками и взрывами смеха.

— Раздень их, Скади, — приказала королева. Другая женщина — худая и болезненно-бледная, с глазами, похожими на сверкающие топазы, — срезала ремни и застежки с каждого трупа, который тащили мимо нее. — Забирай у них оружие. Не оставляй им даже пуговицы, которую они могли их заточить!

— Она убирает в доме, — пробормотал Снага, нахмурившись. — Посмотри туда.

Он заметил Гримнира и этого старого длиннозуба, Гифа, которые с трудом тащили толстый труп, который мог быть только самим прославленным Балегиром. Другой король, бородатый великан, Кьялланди, шел рядом с ними.

— Ты уверена в этом, дочь моя? — спросил Кьялланди, и его низкий голос эхом отозвался в зале.

Скрикья жестом велела Гримниру и Гифу избавиться от своей ноши. Ее тонкие губы искривились в усмешке. «Выбросьте его вместе с остальным мусором!» Они обменялись взглядами, а затем сделали, как им было сказано. Тело Балегира выгнулось дугой и скрючилось; оно ударилось о дорогу и соскользнуло к краю, балансируя на нем мгновение, прежде чем соскользнуть с обочины в овраг. Момент столкновения с землей ознаменовался треском дерева.

— Немного трудностей пойдет бастарду на пользу, — сказала королева, поворачиваясь. — Пока он злится и строит планы, как вернуть свой трон, вы все можете заниматься своими делами. И никто не смеет оскорблять Спутанного Бога.

— Умно, — сказал Кьялланди, кивая.

Гримнир остановил последнюю пару скрелингов, которые ковыляли и ругались под тяжестью последнего трупа. Снага узнал в нем великана Сеграра со шрамом на лице. Он выглядел так, словно кто-то ударил его по черепу наковальней.

— Не этого.

Снага услышал, как та, кого звали Скади, сказала:

— Фе! Зачем он тебе нужен?

Гримнир взглянул на Гифа.

— Ты сказал, что этому твоему перевозчику надо заплатить, и что он придирчивый. Считай, что у Сеграра есть шанс сделать что-то хорошее в его жалкой жизни. Возьмем его и заставим молчать. Ублюдок пойдет с нами.

Снага опустился на землю, Крысокость и Кётт — рядом с ним. Они услышали, как ворота Ульфсстадира захлопнулись, затем раздался грохот засова, упавшего на свое место. Поднялся ветер, его теплое дыхание было приправлено запахом крови и потрохов. Дым над головой рассеялся, окутанный светом Иггдрасиль отбрасывал на них тени.

— Паромщик, он сказал? — Снага взглянул на своих приятелей. — Я уверен, что это паром из костей. Они собираются соскользнуть с этой скалы. Пора нам снова полизать задницу этой старой длиннозубой крысе, Манаваргу. Он наверняка захочет узнать, что здесь, внизу, произошла встряска. И пошлите пару парней за Балегиром. Нет ничего лучше головы заклятого врага в качестве предложения мира, верно?..

КОГДА ТЯЖЕЛЫЙ, окованный железом засов, запиравший ворота Ульфсстадира, встал на место, пары скрелингов — как Черепа Оленя, так и Глаза — последовали за Скрикьей и Кьялланди обратно в залитое огнями сердце Варгхолла. Вскоре в коротком туннеле между воротами и внутренним двором остался только Гримнир. Словно зверь в клетке, он расхаживал взад-вперед, с каждым шагом его волнение росло. Он что-то бормотал себе под нос, сжимая и разжимая кулаки с черными ногтями.

Гиф, сидевший на корточках возле брошенного трупа Сеграра, закончил надевать на толстые запястья ублюдка кандалы из кованого железа и поднялся на ноги. Он искоса взглянул на Гримнира.

— В чем дело, маленькая крыса?

— Мы теряем время, — ответил Гримнир, раздувая ноздри. Звякнули бусинки, когда он, дернув подбородком, указал на небеса. Рассеивающийся дым открывал свет Девяти Миров. — Этот одноглазый всадник на скамьях, вон там, наверху, начинает понимать, что что-то не так. Как ты думаешь, сколько скрелингов осталось там, наверху, чтобы быть убитыми? И он потерял еще двоих за одну ночь? Нар! Он не дурак, этот урод. Он что-то подозревает.

— Он ничего не подозревает. Он знает, что ты пытаешься его остановить. Сколько лет ты охотишься за этим змеем? Сто тридцать лет? Вот как работает мельница. Он знает это так же хорошо, как и ты.

Кипя от злости, Гримнир прошел половину расстояния до широко распахнутых дверей Варгхолла, затем вернулся к Гифу. Когда он заговорил, его голос звучал как резкое шипение.

— Не имеет значения. Нам нужно отправляться в путь. Мы не знаем ничего… ничего о том, почему и как все это происходит, ничего о том, сколько у нас может быть времени. Нам нужно добраться до Мимира, пока не стало слишком поздно.

— Почему? — Гиф нахмурился. — Ты сам сказал, что между смертями проходит всего мгновение. Это значит, что время на нашей стороне, крысеныш.

— Фо! — Гримнир зарычал и отвернулся. — Ты не понимаешь!

— Тогда объясни мне, во имя Имира! — Гиф не испугался гнева Гримнира. Он схватил младшего скрелинга за руку и развернул его к себе. — Сиська Хель! Что тебя так напугало?

Гримнир вырвался из рук старейшины. Он подошел к открытым дверям Волчьего зала и заглянул внутрь. Он увидел, как Скрикья поднялась на возвышение, повернулась и уселась на трон Красного Глаза. Кьялланди лично вручил