Bookship. Последний книжный магазин во Вселенной - Мария Закрученко

Капитан позволяет Петре увести себя вперед. Какая разница? Если крейсер выстрелит с минуты на минуту, на поверхности им все равно конец, а здесь есть маленький шанс, все-таки подвалы Инквизиции тоже своего рода бомбоубежище…

Дверь вылетает с одного выстрела. Капитан идет за Петрой, которая методично выстреливает по замкам, после чего двери распахиваются настежь. Никакой автоматики, замечает капитан. Здесь не так много пленников, чаще они входят в пустые камеры. Но трижды натыкаются на людей, жмущихся к стенам в ожидании мучителей. Капитан не успевает их предупредить о том, что наверху опасно, – получив свободу, несчастные сразу же бегут или ковыляют к выходу, прочь отсюда. Распахнув дверь очередной камеры, капитан сначала не замечает ничего, кроме куля каких-то тряпок на полу, но тряпки внезапно шевелятся.

– Что? – хрипит очень знакомый голос.

Еще не веря, капитан тихо спрашивает:

– Антиквар? Это вы?

– Этот голос… Ты… – старик отмахивается. – Нет, невозможно, вы все мертвы.

Капитан встает на колени перед человеком, который показался ей грудой тряпок. Сейчас она рада, что Петра решила закончить дело и пошла дальше по коридору, распахивая оставшиеся камеры. Не стоит ей это видеть. Пальцев на левой руке старик лишился совсем недавно. Прижженные бугры уже воспалились. Капитан крепко сжимает губы, чтобы не выплюнуть проклятие, когда человек оборачивается к ней. Остатки волос недавно сошли вместе с частью кожи с затылка, правую половину лица и провал на месте правого глаза пересекает багровый шрам.

– Дочка Мордекая, книжный магазин Bookship!

Вот теперь она вспоминает, почему его прозвали Антикваром. В голове этого человека, как в его лавке, хранились сведения обо всем на свете. И он ничего не забывает.

– Прости меня. Я предал вас. Я предал всех книжников.

– Тише, – говорит она так ласково, как только может, как недавно говорила с Петрой. – Ты не виноват. Кто угодно скажет Инквизиции что угодно. Это ты меня прости. Прости, что я такая копуша.

Капитан чувствует то, что, казалось, давно забыла. По щекам ползут влажные полосы, соленая вода стоит в глазах.

– Не теперь. – Старик, прерывисто дыша, выталкивает слова. – Тогда. Это я виноват… Я сказал… сказал им… про Библию.

– Семь… шесть… пять…

Дик чувствует в ладони не только тепло рычажка, который он отпустить боится, – весь корабль дрожит в его руке, словно музыкальный инструмент с одной струной. Неужели капитан всегда это ощущает? Нет времени думать. Они уже выходят из укрытия.

Bookship летит вдоль корпуса «Таверы», как песчинка мимо оскаленной морды чудовища, только вот эта песчинка целится ему в глаз.

– Три… два…

Когда корабль оказывается прямо над корпусом громадины, Дик выжимает кнопку управления огнем, и тонкий зеленый луч бьет в корму «Таверы». Корабль смещается на несколько градусов, которые Bookship отмечает на экране, словно монстр ищет того, кто это вдул пылинку в его глаз. Но этого достаточно. «Тавера» стреляет, и огромный энергетический заряд, который громадина копила для удара по планете, проходит мимо и исчезает в космической мгле, не встретив сопротивления.

– Да! – облегчение и ликование вырываются из груди Дика за секунду до того, как Йохан одним ударом выбивает его из капитанского кресла.

Bookship еще немного пролетает вперед по инерции и замирает перед «Таверой» так, что из иллюминатора можно разглядеть рубку корабля противника и, при желании, помахать всем присутствующим на палубе. Дик и Йохан такого желания не испытывают. Сирены Bookship взвывают одновременно, экраны окрашиваются красным, демонстрируя, что их взяли на прицел всем имеющимся на «Тавере» вооружением.

– «Тавера» сменила курс, – доложил Bookship. – Она движется на нас.

– Спасибо, кэп, – хмыкает Йохан.

Когда-то давно Дик слышал выражение, смысл которого до него не дошел, потому что юноша никогда не видел птичку под названием воробей. Но теперь каким-то глубинным чувством, доставшимся от предков, он понял, что значит «стрелять из пушки по воробьям». Воробей тут один, и одного выстрела «Таверы» будет достаточно, чтобы не оставить от него ни молекулы.

Йохан очнулся первым, он хватается за штурвал, который Дик тут же тянет в другую сторону. Этот идиотский маневр и спасает их – корабль, совершив кульбит, выныривает из-под рассеянного огня «Таверы». Bookship крутится в бессмысленном танце, непредсказуемость ему и помогает. Пока. «Тавера» раскрывает переборки по обоим бортам, и теперь на Bookship нет места, которое не взяли бы на прицел.

– Истребители! – выдыхает Йохан.

– Бежим! – отвечает Дик, из которого эйфорию еще не выдуло. – Корабль, переходи на ускорение!

– Старпом подтверждает приказ? – неожиданно спрашивает голограмма.

– Что? – удивляется Йохан. – Да, да, подтверждаю, мать твою, валим отсюда!

– Ну хорошо, а то капитан опять будет…

– Корабль! – кричат одновременно Дик и Йохан.

– Займите свои… а, просто держитесь за что-нибудь.

Но они не успевают.

Под сводом потолка проносится гул, где-то дрожат стены, и капитан рассеянно думает: «Началось». Это не ее забота, все внимание она сосредоточила на человеке, лежащем на полу. Он говорит быстро и сбивчиво.

– Я испугался за свою шкуру. Как многие другие книжники. Но я-то видел костры Кибелы! Если бы знал тогда… Но испугался. Когда они пришли и спросили про Библию – напрямую, понимаешь, они все знали! – я им сказал…

Спиной, кожей, капитан чувствует, что Петра вернулась и стоит, не решаясь войти в камеру.

– Капитан… – говорит она тихо, голос слегка дрожит.

Не оборачиваясь, капитан делает знак подождать.

– Что ты им сказал про Библию?

– Я сказал… где ее искать…

– Но ты-то откуда знал, где она? Мы думали, что никто не знает, поэтому и получалось прятать ее так долго!

– Я был координатором станции «Гутенберг». Одним из немногих на других планетах. Часть сети распространения. Как только любую книгу печатали, ее характеристики поступали в наш каталог. Не тот, что делался для Инквизиции.

Антиквар смеется, но тут же кашляет. Капитан снимает с пояса флягу и, осторожно придерживая голову старика, вливает воду ему в рот. Он пьет жадно, а затем выдыхает с облегчением.

– Капитан, надо уходить, – воспользовавшись паузой, говорит Петра.

– Наверху сейчас опасно, – отвечает капитан. – К тому же, мы не бросим его…

– Помолчи и слушай! – с неожиданной силой говорит Антиквар. – Времени мало, я должен все рассказать!

Капитан кивает, а Петра подходит ближе, разглядывает раны старика, не скрывая любопытства.

– В нашем каталоге книги появлялись раньше, чем Инквизиция присваивала им ID, я и удивился, увидев несколько номеров, да таких странных! Я еще не знал, что это Библия, но понял, что книга какая-то очень особенная. Одну из них мне должен был привезти книжный магазин «Гиперион»…

– «Гиперион»! – восклицает Петра. – Это магазин из списка, капитан, я помню!

– Мы тоже кое-что… раскопали, – поясняет капитан. – «Гиперион» – это один из книжных магазинов, за которыми Инквизиция охотилась еще какое-то время после запрета книг. Значит, одна из Библий была у него на борту?

– Он сюда не добрался! – горячо заявляет Антиквар. – До прилета оставалось несколько суток, когда ко мне пришли… они… Они рассказали про запрет, сказали, что я… первый узнаю их волю… «Все книги объявлены ересью, они распространяют опасную болезнь»!

От последних попыток посмеяться Антиквара снова сотрясает ужасный кашель. Капитан осторожно, как ребенка, придерживает его, пока он сплевывает кровавую слюну.

– И я им все рассказал. За три дня до этого взяли Фландерса, который никогда книгами не занимался! Он признался в том, что был печатником – печатником, представляешь! – за день пыток. Этот человек инфосводку-то прочесть не мог без помощи жены… Ну так ее тоже… У меня до сих пор в ушах стоят крики этой семьи… тогда, на костре… И я… показал им список. Клянусь, это мое и только мое преступление, я должен был доложить об этом Гильдии и покончить с собой, но я… испугался…

– Ты не виноват, – повторяет капитан. – Кто угодно сказал бы.

– Но я сдал всю сеть распространения! Я выдал им Библию! Они получили все, что хотели!

– Не получили, – вдруг говорит Петра. – Ведь «Гиперион» так и не прилетел на Кибелу! Я помню, капитан!