Bookship. Последний книжный магазин во Вселенной - Мария Закрученко

железа, копоти и чего-то паленого. Вторая знает, что это, и сдерживает неприятное движение внутри желудка. Кто-то выдает тираду в очень ярких выражениях, Второй приходится резким жестом заткнуть болтуна. Хотя она его понимает. Вдоль узкого прохода по обе стороны – большие камеры без дверей, разделенные идеально стерильными каменными стенами. В центре каждой – накрытый решеткой огонь в полу. Никаких заржавленных крючьев и пил, развешенных по стенам! Все… инструменты… лежат в стерильной чистоте на подносах, сервированные, будто к королевскому столу, а использованные – рядом, в отдельных подставках, кровь с них должна аккуратно стекать в углубления. Отдельный тазик – для крупных кусков плоти.

Конечно, все слышали о подземельях Инквизиции, все рассказывают страшные и отвратительные истории про это место, но никто не говорил им, что боль и ужас человеческий так логично и разумно организованы и поставлены на поток.

Господи, если Ты есть, Ты должен это увидеть. Это делается во имя Твое.

Вторая оборачивается на девчонку с Bookship, но та выглядит нормально, разве что с лица не сходит удивленное выражение, будто она только что проснулась и пока не может отличить сон от реальности. Но оружие держит профессиональной хваткой, проверяет слепые зоны, словно всегда была в их группе и действовала заодно.

Они проходят половину коридора, когда Вторая с Петрой натыкаются на живого человека в одном из застенков. Человек в черной рясе с красной буквой I поднимает руки, собираясь что-то сказать, когда Петра выпускает ему в грудь разряд, а потом еще один в голову. И еще один, и еще. Вторая даже команду отдать не успевает, за доли секунды служитель Инквизиции превращается в мясной бульон.

– Ты что творишь?! – орет Вторая.

Ее вышколенная команда в растерянности стоит над ошметками, секунды назад бывшими человеком, кровь с идеально чистых стен стекает ручейками и каплями, собирается в сток под ними. Петра поворачивается. Бледное лицо с золотыми волосами все в мелких капельках крови от выстрела почти в упор. Она улыбается так светло и широко, что даже Вторая от нее отшатывается.

– Пусть они выходят, – говорит девушка. – Все.

И они пришли. Судя по звукам, действительно вся штурм-группа корпуса Инквизиции! Люди Второй рассредоточиваются, скрываясь за стенами, но они, черт возьми, в узком коридоре, впереди хорошо вооруженный отряд инквизиторов, и даже назад не отступить под их шквальным огнем. Вторая и Петра прижимаются к стене в одной из пыточных комнат, слушая, как выстрелы шипят в воздухе в сантиметрах от них. Вторая думает, как они будут прорываться, отчаянно прислушиваясь в надежде на короткий перерыв огня, когда наконец они смогут ответить. Ее человек по другую сторону коридора, спрятавшийся в такой же нише, ждет того же момента.

Петра не ждет. Напевая какую-то песенку уже почти в голос, она срывает с места тележку с инструментами, и те с веселым звоном рассыпаются по полу. Перехватив тележку, словно щит, Петра выходит в коридор прямо под шквальный огонь.

– Куда? – успевает крикнуть Вторая, но Петра уже несется вперед с безумным победным криком и стреляет.

Вторая бросается вперед и прорывается к части своей группы, огнем запертой в следующей комнате прямо по коридору.

– Что она творит? – кричит кто-то.

– Вызывает огонь на себя.

– Чокнутая!

– Даже если так, она наш единственный шанс, – решает Вторая. – Огонь по инквизиторам, иначе мы не выберемся!

По сигналу еретики высовываются из укрытий и открывают встречный огонь, судя по вскрикам в коридоре, мишеней все меньше. А впереди выстрелов несется дьявольский хохот сумасшедшей блондинки…

Петра считала, как учила ее капитан, считала шаги и вдохи-выдохи, пела, убаюкивала себя, но огонь внутри не хотел затихать, а разрастался, чувствуя собственный источник. Ведь она все помнит, помнит, как тот дом, что был домом до Bookship, стал пламенем костра. Помнит, как женщина, чье лицо она тоже отчаянно старается помнить таким, каким оно было до того, как оплавилось и сгорело, заворачивает ее, такую маленькую, в термоодеяло и заталкивает в этом самодельном коконе в отдушку вентиляции. «Это такая игра, Пипи, – говорит она. – Не выходи, пока я не позову». Ей быстро стало жарко, и она освободила руку, одну руку, правую, и немного спину, чтобы было чуть полегче, а стало горячо, так горячо! И сквозь решетку она видела, как большие и черные держали в руках ее брата, и его тело краснело, а потом чернело, как их скафандры, а все вокруг кричали, что нет у них никаких книг, нет, пусть они их отпустят… Но они не отпустили. Она видела, как плавились, чернели и сгорали те, кого она называла по именам, становились кучей пепла, а те, черные, потрошили корабль и выжигали его изнутри. А потом их что-то отвлекло, и они ушли, и пришла боль, да, такая боль, которой она раньше не знала, а потом… Потом была смерть.

Горячо, очень горячо. Спасение от огня только одно – самой стать огнем, и она стала, о да, она жгла! Она – пламя, и никто не может остановить ее!

– Пипи! – голос откуда-то из глубины зовет ее, тянет, как воздухом из прорехи, и от этого хочется дышать. – Пипи, это я! Посмотри на меня, Петра!

Капитан! Конечно же, это капитан, она же обещала, вот она и пришла, как тогда. Решетка вентиляции отломилась (вместе с ее собственной кожей и мясом), и строгое, но молодое лицо посмотрело на нее, губы дернулись, словно от ярости, но сказала она спокойно:

– Кто это тут у нас?

И взяла ее на руки, и вынесла из этого черного-черного, принесла к себе на корабль и оставила, просто так. Петра хорошо все помнит, несмотря на все считалки и песенки – ее шрамы, новая кожа, наращенная кораблем на месте сгоревшей старой, не дает забывать, как бы она ни хотела.

– Петра! – громко повторяет капитан. – Все хорошо! Опусти оружие.

– Ой, капитан! – восклицает она. – А где все?

Она стоит посреди большого подземного перекрестка, где назад, вперед и вправо ведут коридоры, а влево наверх уходит лестница. И на ней сейчас стоит капитан, почему-то с поднятыми руками. Петра улыбается, стирает со лба пот и размазывает кровь по всему лицу. Оглядывается в недоумении, словно ребенок, не заметивший в пылу игры, что разбросал игрушки по всей комнате. Вокруг нее лежат трупы инквизиторов, которые не скоро смогут опознать.

– Кажется, я увлеклась! – говорит Петра и хихикает.

Смех быстро переходит в вой, но капитан уже здесь, рядом, как всегда, она порывисто обнимает Петру, придерживая за голову, и говорит тихо-тихо, как тогда, много лет назад:

– Тшш, все хорошо, не бойся, я с тобой.

Капитан боялась, что ей придется прорываться, но инквизиторы сделали работу за нее, думая, что застигнут еретиков в каменной ловушке. Так бы и вышло, если бы не Петра, которая спровоцировала атаку раньше, чем это было запланировано, а потом просто начала крушить все подряд и всех подряд. Штурмовики полегли за минуту, оставшимся хватило мозгов свалить, а тут уже выступила группа Второй. С ней самой капитан столкнулась лицом к лицу, когда еретики выходили наверх из подземелья. У обеих было друг к другу много вопросов, но время бежало впереди них.

– Твоя… подруга… осталась внизу, – сказала Вторая, потряхивая рукой. – Чтоб я ее больше не видела. Вас обеих.

– В укрытие, – ответила капитан. – Первый объявил эвакуацию. Мы не можем остановить «Таверу».

Ответом было нестройное ругательство, и Вторая отправила группу дальше, а капитан спустилась вниз. Петра сорвалась, ясно, она потом придумает, что с этим делать, а сейчас нужно выбраться отсюда любой ценой и сматываться на Bookship. Зря они сюда прилетели, зря она все это затеяла. На этот раз не получится свалить все на Дика, ведь решение – и приказы – были ее. Спустившись вниз, она увидела Петру и кровавый след, который та оставила за собой. Девушка выстрелила в нее, и капитан спаслась только потому, что предугадала выстрел.

– Пипи! Пипи, это я! Посмотри на меня, Петра!

Они стоят, обнявшись, поодаль от горы трупов, и кровь стекает к их ботинкам.

– Петра, нам надо идти, – говорит капитан. – У нас очень мало времени.

– А как же Антиквар? – спрашивает девушка. – Мы не закончили здесь.

– Он, скорее всего, мертв… Зря я притащила тебя сюда, милая.

– Не можем же мы просто так уйти! Дальше по коридору камеры