Тьма. Том 8 - Лео Сухов

Мужчины всегда пялятся на красивых женщин. Ну а женщины нередко заглядываются на других мужчин. Это не измена. Просто природа нас всех так устроила. Задумался о чём-то, а взгляд сам уже скользит по чему-нибудь приятному. И мы даже не всегда это осознаём, пока нас не попытаются сжечь огнём ревности.

Жаль, Авелине это пока не донесёшь. Такое знание обычно приходит с опытом. И с большими скандалами, которые я очень не люблю. Вот и приходится как-то иначе сглаживать.

А пока мы пили чай, рабочий день на радио шёл своим чередом. Сначала по коридору прошли Анна Лоскутова и Александр Пискарёв. Как раз закончилась их утренняя передача. Затем в сторону комнаты звукозаписи пробежал Евгений. А спустя некоторое время туда же повели Сашу и Арсения.

И хотя никто не просил именно рядом с комнатой звукозаписи торчать, мы с Авелиной с тяжёлым вздохом закончили чаепитие и честно потянулись следом. Правда, на этот раз не стали вставать рядом с прозрачной стенкой, а отошли чуть дальше по коридору, в сторону выхода. И присели там на деревянную скамейку с резной спинкой.

К слову, выйти из редакции радио «Сто» можно было двумя путями. Либо по старой пожарной лестнице, рядом с постом охраны, где подрёмывал пожилой ополченец. Либо через весь длиннющий этаж, намного дальше по коридору.

И там, и там дежурили ратники из дружины цесаревны. Так что чужаку войти в закуток, где располагалось радио, можно было даже не пытаться.

Однако и опытная охрана не могла учесть всего. Я понял это, когда Авелина, склонив мне голову на плечо, жаловалась на то, что она голодная, а нам ещё час придётся ждать до обеда.

На слове «ждать» её обычно нежный голос вдруг стал низким, а гласная «а-а-а» протянулась очень и очень долго. И я не мог не понять, что это моё восприятие внезапно ускорилось.

И ускорилось так, будто происходит что-то действительно опасное.

К Авелине я сидел вполоборота. Из такого положения удобно скашивать взгляд в стороны, пытаясь понять, откуда придёт опасность. Вот только никакой опасности я по-прежнему не видел. Дверь на лестницу оставалась закрыта, а рядом с ней стояли два ратника в тяжёлой броне. Да и на точке пропуска ничего не происходило…

В нормальном мире прошла лишь сотая доля секунды, а я уже успел всё осмотреть. И теперь гадал, откуда ждать удар. Не просто же так меня выбило в ускорение. Что-то ведь я воспринял подсознательно как угрозу. Вот только что?..

Оказалось, трещину. Тонкую трещину, которая змеилась по стене. Прямо у меня и Авелины за спиной. Пока я осматривался по сторонам, она росла позади. И так быстро, что её рост был заметен даже при замедленном времени.

Оценив скорость, я понял, что в нормальном мире эта трещинка за секунду превратится в огромный разлом.

А что делает такие разломы в бетонных стенах? Правильно! Взрывчатка!

Как только давление газов по ту сторону стены станет слишком большим, в меня и жену брызнут осколки разлетающегося на части бетона.

Оставалось только одно. Выставлять щиты. Прямо между стеной и скамейкой, на которой мы с Авелиной сидели. Чем я спешно и занялся, с беспокойством ощущая, как пустеют запасы в чёрном сердце. Но поскольку я не был уверен, что пара десятков щитов выдержат взрыв, то всё равно продолжал их ускоренно ставить. До тех пор, пока количество не достигло полусотни, и они не перестали умещаться между скамейкой и стеной.

Плетения ведь почти двумерные. Есть даже техника, которая позволяет пускать плетение во врага ребром, чтобы он до последнего не видел структуру. Жаль, в том-то и дело, что «почти», а не «совсем» двумерные. Сколько-то места они всё же занимают. И я умудрился забить тонкую щель между стеной и спинкой скамьи так, что больше туда ничего не влезало.

А затем успел увидеть, как трещина превращается в разлом, через который бьют раскалённые газы и пламя, упираясь в мои защиты.

И только потом грянул настоящий взрыв.

Меня, Авелину и лавочку отшвырнуло прочь. К счастью, швырнуло не обломками стены, а движением воздуха. Его-то моё плетение остановить не смогло. А я напоследок успел в полёте задрать ноги — и себе, и жене, чтобы их скамейкой не перебило, когда впечатаемся в противоположную стену.

И саму Авелину успел повернуть так, чтобы было не слишком больно…

Но больно, конечно, всё равно было. Во всяком случае, мне. Удар об стену выбил моё восприятие из ускорения, а из лёгких — остатки воздуха. И если бы сволочи, устроившие взрыв, оказались предусмотрительнее, тут бы нам конец и пришёл.

Слишком долго мы хватали ртом воздух, пытаясь прийти в себя. И в этот момент нас не прикрывал даже артефактный щит жены. А пролом в стене вообще-то зиял прямо напротив. Если бы через него кто-то залез или хотя бы выстрелил с той стороны… В общем, не было бы больше Феди и Авелины.

Однако нам на руку сыграла не только самоуверенность врагов, но и старая добрая физика. Взрыв, который должен был накрыть всех, включая ратников, в коридоре поблизости, отразился от пяти десятков плетений щита… И ушёл в обратном направлении — в старое служебное помещение, давно, по всей видимости, замурованное и забытое.

Стена там, в итоге, всё же вывалилась. Но не пронеслась шрапнелью по всей округе, а рухнула бетонной крошкой на пол коридора. Где-то в метре от нового пролома.

И те, кто устроил взрыв, конечно, отошли за угол… И даже спустились ниже на этаж…

Но эти гады никак не ожидали, что их и там взрывом накроет. Вместо того, чтобы натворить дел в коридоре, взрывная волна сделала это в замурованном помещении. А кинувшиеся в пролом ратники цесаревны наткнулись на три стонущих от ранений тела.

Мы с женой, правда, всего этого не слышали и не видели. Нам потом рассказали. Когда прошла контузия от близкого взрыва и удара об стену, ещё и с последующим «прихлопыванием» скамьёй.

В итоге, нам помогли подняться и проводили, оглохших и ошарашенных, в знакомую комнату отдыха.

А Саша и Арсений, успокоившись, что мы живы и целы, продолжили участие в прямом эфире, который пришлось прервать, когда случился взрыв. Мне кажется, они так и не поняли, почему гады-подрывники пострадали сами. Никому сходу в голову не пришло, что я успел понаставить столько щитов за доли секунды.