Усадьба «Медвежий Ручей» - Алла Белолипецкая

камню, резво устремились к башням и принялись сильно, с оттягом, бить каждый по своему замку. Звук при этом возникал короткий, глухой, словно замки2 состояли не из железа, а из мягкого известняка. Похоже было, что они проржавели насквозь.

Городовой, глядя на происходящее, и с места не сошёл. Сохранность содержимого въездных башен его явно не занимала. А у Ивана внезапно пересохло во рту. И он вспомнил, что ни разу не утолял жажду с тех пор, как попал в Медвежий Ручей; проглоченную воду из пруда вряд ли можно было принимать в расчёт.

Он шагнул к Зине, и они взялись за руки. Оба следили, не отрываясь, за работой взломщиков.

А потом упал замок с первой двери, на правой башенке, поблизости от которой застыл в напряжённой позе Эрик. Мужик, распахнувший надсадно скрипнувшую дверь, выронил камень и, охнув, резко подался назад. Что было и не удивительно. Иванушка и Зина стояли саженях в трёх оттуда, и всё равно их обдало из этой двери тяжёлым зловонием: жарким гнилостным духом.

– Батюшки-светы! – Мужик, сбивший замок, перекрестился, а потом, сделав глубокий вдох, вошёл внутрь.

Иван и Зина тоже поспешили к распахнувшейся железной дверке. И купеческому сыну пришлось подхватить под локоть свою подругу детства – иначе она, пожалуй, упала бы при виде открывшегося им зрелища.

Внутренность круглой башенки представляла собой помещение диаметром чуть больше двух аршин. Или, если считать по системе континентальной Европы – примерно полтора метра. На этом пятачке сидела, привалившись спиной к стене и вытянув перед собой ноги, пожилая простоволосая женщина в тёмном платье с белым кружевным воротником. Голову она уронила на грудь, и седые растрепавшиеся волосы закрывали её лицо. При появлении посетителей она не пошевелилась, головы не подняла.

Не подала она признаков жизни и тогда, когда мужик, сбивший замок с двери, подхватил её на руки, вынес из башни и положил рядом на траву.

– Бабушка? – Зина посмотрела на пожилую женщину с ужасом, но потом кинулась к ней, опустилась на колени и припала ухом к её груди, слушая, бьётся ли сердце.

Иван с беспокойством глянул на девушку: не упадёт ли она? Не нужна ли ей помощь? Но не увидел признаков, что Зина собирается лишиться чувств. И остался стоять, разглядывая то, что ещё обнаружилось в башенке.

Справа и слева от того места, где только что сидела Варвара Михайловна Полугарская, стояло по ведру. Поверх крышки на одном из них стоял накрытый большой льняной салфеткой поднос, явно с какой-то снедью. А другое ведро, хоть и прикрытое крышкой гораздо более плотной, источало непереносимый смрад. И ещё: выяснилось, что сидела Зинина бабушка не на голом полу. Там лежала подушка: пышная, в шелковой красной наволочке, с красивой вышивкой.

Иванушка собрался подойти поближе: ему показалось, что на подушке вышит гербовый щит, и он хотел как следует его рассмотреть. Но тут справился со своим замком второй мужик. И, распахнув дверь в другую башенку, он произнёс, невзирая на присутствие Зины, длинное непечатное ругательство.

Купеческий сын тут же ринулся к нему, и вместе они вынесли из башни пожилого мужчину, чертами лица схожего с покойным императором Николаем Первым. Этот узник тоже был без сознания. Его запястья и лодыжки туго стягивала пеньковая верёвка, а изо рта торчал кляп, сделанный из какой-то грязной тряпицы. Никаких предметов обихода в башне, где томился несчастный, не оказалось.

Господина Полугарского – а это, несомненно, был он – тоже уложили на траву. Тут же подскочил городовой, у которого нашёлся при себе складной нож. Путы на узнике были немедленно перерезаны, тряпица – извлечена из его рта. Он, как и его супруга, в себя не приходил, но свистящее его дыхание отчётливо слышалось. Иванушка снял галстук с Николая Павловича Полугарского, а затем расстегнул на нём пиджак и сорочку, чтобы ему дышалось легче. Да так и замер, держа занесённые руки над его грудью.

На коже узника, на середине груди, переливалась многоцветием красок изумительно выполненная, похожая на палехскую роспись, татуировка. Она представляла собой поясной портрет мужчины в древнерусской кольчуге, с длинными, ниже плеч, волосами, с густой развевающейся бородой. В правой руке он сжимал меч, а из ладони воздетой левой руки вырывалась зигзагообразная молния. Иван Алтынов не очень хорошо разбирался в божествах древнеславянского пантеона, но изображение громовержца Перуна опознал сразу.

Глава 18

Переговорщики

21 августа (2 сентября) 1872 года. Понедельник

1

– Они его не нашли! – возвестила Любаша, едва только линейка остановилась у крыльца господского дома.

За этой немудрящей повозкой сбегал полчаса назад один из мужиков, дежуривших возле въездных ворот. И сейчас Иван, Зина и кучер Антип привезли на ней домой Варвару Михайловну и Николая Павловича Полугарских. Оба они так и не пришли в сознание, но всё-таки дышали. Уже одно это Зина расценивала как чудо. Она решила тогда, у ворот, когда её бабушку и господина Полугарского уложили на траву, что они почти наверняка уже задохнулись. Но Ванечка указал ей потом на круглые сквозные отверстия под самой крышей привратницких башен: вентиляционные отдушины. Из них, пусть худо-бедно, внутрь сочились воздух и свет. Только благодаря этому, надо полагать, несчастные узники и остались живы.

И вот теперь нужно было перенести их в дом и каким-то образом привести в чувство. А Зина даже за доктором не могла послать! Пожилым супругам уже и водой в лицо брызгали, и по щекам их хлопали, и обмахивали сделанными из мужицких картузов опахалами – всё без толку.

Так что Зина невольно испытала прилив раздражения, когда заметила, с каким радостным лицом горничная Любаша сообщила свою новость. А ведь знала, что случилось с её господами!

– Не нашли – Левшина? – быстро спросил Ванечка.

Пока они ехали сюда, он поминутно брал Зину за руку, пытался говорить что-то успокоительное. Однако девушка видела: его гложет какая-то мысль. Пожалуй, не просто мысль: тяжкое подозрение. Зина знала Ивана Алтынова столько, сколько помнила саму себя; и прочесть выражение его лица ей особого труда не составляло. Им нужно было переговорить обо всём наедине – срочно. Но возможности для этого всё никак не представлялось.

– Да, да! – с неуместно счастливым видом закивала Любаша. – Не было Андрея Ивановича в сгоревшем флигеле!

«Да уж кто бы сомневался, что этот прохвост сумеет сбежать!» – только и подумала Зина. Не то чтобы она желала титулярному советнику страшной смерти в огне – отнюдь нет! Однако заниматься сейчас ещё и розысками Левшина – это уж точно был перебор. Не имелось у них на это времени. Совершенно. Усадьбу, где они оказались заперты,