Военный инженер Ермака. Книга 5 - Михаил Воронцов

— Это мудро, — согласился Хаджи-Сарай. — Очень мудро. Показать силу, но не растратить ее в бессмысленных атаках. Держать противника в страхе, а самим быть готовыми к любым событиям.

* * *

Глава 21

…Передо мной на земле лежали слитки меди и олова. Я провёл ладонью по холодному металлу.

Тигли я вылепил из глины сам. Три дня сушил их в тени, потом обжигал в костре. Получилось не идеально, но для первого раза сойдёт. Главное — выдержат температуру плавления.

— Ну что, православные, — обратился я к своим помощникам, — сейчас будем творить то, чего в Сибири ещё не видывали.

Начали с разведения огня в горне. Я сложил дрова шатром, проложив между ними сухую бересту. Когда пламя разгорелось, стал подкладывать уголь. Жар пошёл нестерпимый.

— Не робейте! — крикнул я.

Казаки навалились на рукояти, и поток воздуха заставил угли раскалиться добела. Я поставил первый тигель с медью на специально сложенную из камней подставку в самом сердце горна.

Медь плавится при температуре выше девятисот градусов — это я помнил твёрдо. Но как определить температуру без приборов? Только по цвету каления и опыту. Я вглядывался в тигель, как в колдовское зеркало, ожидая, когда красноватый металл начнёт размягчаться.

Прошёл час. Пот заливал глаза, рубаха прилипла к спине. Казаки сменяли друг друга у мехов. Наконец, я увидел, как поверхность меди задрожала и стала похожа на густой мёд.

— Есть! — выдохнул я. — Теперь олово!

Второй тигель с оловом поставил рядом. Олово плавится при двухстах тридцати градусах — для нашего горна это пустяк. Через четверть часа серебристый металл уже булькал в тигле, как кипящая вода.

— А теперь самое главное, — сказал я, хватая длинные кузнечные клещи. — Буду соединять металлы. Не ослабляйте меха!

Я подцепил клещами тигель с оловом и, стараясь не расплескать, начал медленно вливать его в медь. Металлы зашипели, брызнули искры. По мастерской поплыл едкий дым.

— Дверь откройте! — крикнул я, продолжая помешивать смесь длинным железным прутом.

Это был критический момент. Металлы должны были полностью смешаться, иначе бронза получится неоднородной, с раковинами и трещинами. Я мешал и мешал, чувствуя, как немеют руки от жара и тяжести.

Цвет сплава постепенно менялся — из красноватого становился золотистым, потом приобрёл характерный бронзовый отлив. Я знал, что получается хорошая пушечная бронза — прочная и вязкая одновременно.

— Готово! — объявил я. — Теперь надо отлить пробный брусок.

Заранее приготовленную форму из сырого песка я поставил на пол. Это была простая продолговатая выемка, ничего сложного. Подцепил тигель клещами и, задержав дыхание, начал лить.

Расплавленная бронза потекла в форму тягучей огненной струёй. Я старался лить равномерно, без рывков, чтобы не было пузырей. Песок зашипел от жара, пошёл пар.

Когда тигель опустел, я отставил его и вытер лицо рукавом. Казаки столпились вокруг формы, с любопытством разглядывая остывающий металл.

— Ну что, вышло? — спросил один из них.

— Утром увидим, — ответил я. — Пусть остынет как следует.

На следующий день я извлёк брусок из формы. Бронза получилась ровная, без видимых дефектов. Я постучал по ней молотком — звук был чистый, звонкий.

— Вот из такой и будем пушку лить, — сказал я Ермаку, который пришёл посмотреть на результат. — Только формы надо готовить серьёзные, из глины. И модель пушки вылепить сначала.

Атаман взвесил брусок в руке, прищурился.

— Тяжёлая. Точно прочнее железа будет?

— Прочнее, и главное — не треснет при стрельбе, как чугун. Бронза вязкая, удар пороха выдержит.

— Сколько времени надо на пушку?

Я прикинул в уме. Модель, формы, плавка большого количества металла…

— Неделю, если всё пойдёт гладко. И это если помощников будет много.

— Бери кого надо. И что надо — тоже бери. Пушки нам нужны.

Я кивнул. Теперь предстояла настоящая работа — создание первого бронзового артиллерийского орудия в Сибири. Но этот пробный слиток вселял уверенность. Бронза получилась что надо.

Ермак ушел, а я протёр вспотевший лоб тыльной стороной ладони, оставляя на коже грязную полосу. Передо мной на массивном дубовом верстаке лежал деревянный сердечник — идеально выточенная болванка, которую я сам выстругал за последние дни. Рядом аккуратными мотками были сложены соломенные жгуты, которые по моему заказу скрутили из местной ржаной соломы. Я взял первый моток и начал методично наматывать его на сердечник, создавая утолщение в казённой части будущей пушки и периодически сверяясь с деревянным шаблоном, который вырезал по своим расчётам. Каждый виток должен был лечь точно на своё место — от этого зависела правильная геометрия ствола.

Когда основной контур был готов, я кивнул своим помощникам, и они принесли деревянную кадку с заранее приготовленной глиняной смесью. В первый замес мы добавили глину и немного конского навоза — последний, как ни странно, придавал составу нужную вязкость и прочность.

Я зачерпнул глину обеими руками и начал обмазывать соломенную основу. Работа была грязной, но требовала точности — слой должен был ложиться равномерно, без пустот и воздушных карманов. Казаки подносили мне свежие порции глины, пока я лепил грубую основу будущей формы.

Скоро модель приобрела узнаваемые очертания пушечного ствола. Теперь предстояло нанести финишные слои из особо тонкой глины, которую мы растирали в ступе практически до консистенции сметаны.

Затем я приступил к самой ответственной части — формированию внутреннего канала ствола. Железный прут толщиной в два пальца был тщательно выпрямлен и отшлифован. Я обмотал его пеньковой верёвкой, создавая небольшое утолщение — это позволит стволу иметь правильную геометрию канала. Затем начал наносить на прут слой за слоем специально подготовленную глину с примесью мелко нарубленной шерсти.

— Смотри внимательно, — говорил я казакам… — Если стержень будет кривой или неровный, пушка при первом же выстреле разорвётся на куски.

Один из них закивал и спросил:

— А почему железо надо обматывать верёвкой? Можно же просто глину на железо?

— Верёвка создаёт небольшой зазор, — пояснил я, проверяя толщину слоя деревянным циркулем собственного изготовления. — Когда мы будем вытаскивать стержень после литья, он легче выйдет. К тому же пенька при обжиге выгорит и оставит спиральные канавки внутри ствола — они помогут пороховым газам лучше выталкивать ядро.

Когда глиняный стержень был готов и высушен, я приступил к сборке формы. В специально вырытой яме глубиной в полтора человеческих роста мы с помощниками установили модель ствола казённой частью вниз, тщательно выверив её по отвесу. Малейший перекос мог испортить всю работу.

Теперь предстояло нанести декоративные элементы. Без них обойтись можно было легко, но я