Военный инженер Ермака. Книга 5 - Михаил Воронцов

Казаки между тем обступили слиток, щупали, стучали по нему. Кто-то даже попробовал на зуб — видимо, проверял, не обман ли. Кузнец Макар взял кусочек, отколовшийся от слитка, покрутил в пальцах.

— Добрая медь, — сказал он. — Ковать можно будет.

Остаток дня ушёл на разбор печи и подготовку к следующей плавке. Я решил немного изменить конструкцию — сделать отверстие для выпуска металла, чтобы не разбирать каждый раз кладку. Казаки таскали кирпичи, месили глину. Работа кипела.

* * *

Тяжелые войлочные стены шатра слабо колыхались от порывов холодного ветра, налетавшего с севера. В центре роскошного жилища, устланного коврами из Бухары и Хивы, сидел мурза Кутугай.

Он кивнул стоявшему у входа телохранителю. Тот молча вышел из шатра, и через несколько мгновений полог откинулся, впуская внутрь невысокого, но крепко сбитого человека. Хаджи-Сарай, старый друг и союзник Кутугая, прошел к центру шатра, приложил правую руку к сердцу и слегка поклонился.

— Садись, друг мой, — Кутугай указал на подушки справа от себя. — Нам нужно поговорить без лишних ушей.

Хаджи-Сарай опустился на расшитые золотом подушки, скрестив ноги. Несколько мгновений оба молчали, прислушиваясь к звукам за стенами шатра — ржанию коней, гортанным выкрикам воинов, скрипу арб.

— Говори, что узнал, — наконец произнес Кутугай, поглаживая седую бороду. — Вижу по твоему лицу — вести не из приятных.

Хаджи-Сарай вздохнул, потер переносицу и заговорил негромко, но отчетливо:

— Маметкул скрывает свои чувства, старается держать лицо, но я вижу — он по-прежнему страшно зол. Старший сын покойного хана почти открыто считает, что печать должна достаться ему, а не мальчишке Канаю. Мои люди говорят, что он собирает вокруг себя молодых батыров, тех, кто жаждет славы и добычи. Что именно он замышляет — пока неясно, но ничего хорошего от этого ждать не приходится.

Кутугай слушал, не меняя выражения лица, лишь пальцы его левой руки слегка постукивали по ковру. В шатре было тепло от жаровни, но старый мурза словно чувствовал холодное дыхание опасности на своем затылке.

— А что другие мурзы? — спросил он после недолгого молчания.

— Большинство выжидает, — покачал головой Хаджи-Сарай. — Они смотрят, что будет дальше. Никто не хочет раньше времени показывать, на чьей он стороне. Признают, что ты мудр, что твои решения взвешены, но… — он помедлил, подбирая слова, — но от Маметкула можно ждать чего угодно. Ты же знаешь его характер — горячий, как расплавленное железо, и такой же опасный.

— Я знаю, — кивнул Кутугай. — Даже Кучум имел с ним много проблем. Зарубил однажды слугу бухарского купца — показалось, что тот на него дерзко посмотрел. А это было оскорбление наших союзников, хану пришлось договариваться.

— Вот именно, — подхватил Хаджи-Сарай, наклонившись ближе. — И теперь этот человек с бешеным нравом считает себя обойденным. Я боюсь, друг мой, что он может не совладать с собой. В порыве ярости он способен просто бросится на тебя с ножом, прямо во время совета или пира. Пусть твои телохранители всегда будут рядом, не отпускай их ни на шаг. Я знаю, ты не трус, но глупо подставлять горло под клинок безумца.

Кутугай медленно кивнул, его взгляд устремился на узоры ковра у его ног.

— Спасибо за предупреждение, друг мой, но все это я знаю. Маметкул опасен, но пока он только злится и ничего не предпринимает. За ним будут следить мои люди. — Он поднял взгляд на Хаджи-Сарая. — А что он говорит про Ермака? Про казаков?

Лицо Хаджи-Сарая потемнело.

— Маметкул говорит, что ты слишком слаб, чтобы сражаться с русскими. Говорит это не прямо, конечно, но намеками, которые все понимают. Утверждает, что ты не воин, что твой путь — переговоры и соглашения. Что ты будешь договариваться с Ермаком о мире, но этим только откроешь дорогу новым отрядам русских. Говорит, что, заключив мир, ты добьешься только того, что русских станет в Сибири больше и больше, они придут со своими семьями, построят свои остроги, а потом, когда соберутся с силами, сделают всех нас своими слугами. Заставят нас платить ясак, запретят нам молиться Аллаху, будут обращать в свою веру под страхом смерти.

Кутугай слушал, и с каждым словом морщины на его лице становились глубже. Он знал, что в словах Маметкула есть доля истины — русские действительно не остановятся на одном Кашлыке. Но он также понимал, что прямое столкновение с казаками Ермака сейчас может обернуться катастрофой. Кучум уже доказал это своей смертью.

— Да, я знаю, — медленно произнес регент. — Маметкул мечтает о славе воина, о великих победах, но не понимает, что времена изменились. Казаки Ермака — это не просто шайка разбойников. Они умеют воевать, они закалены в боях.

Он помолчал, собираясь с мыслями.

— Поэтому я думаю вот что: пока помощь из Бухары не пришла, мы должны действовать осторожно, но решительно. Нужно перенести нашу ставку ближе к Кашлыку, на расстояние нескольких дней пути от него.

Хаджи-Сарай удивленно поднял брови.

— Но это же опасно!

— Нет, — покачал головой Кутугай. — Их слишком мало для вылазок в степь. Ермак не дурак, он понимает, что в открытом поле, вдали от стен Кашлыка, его люди будут уязвимы. Казаков всего несколько сотен, а у нас — тысячи воинов. Да, мы не смогли взять Кашлык штурмом, стены сделали свое дело. Но, находясь близко к городу, мы сможем держать Ермака в постоянном напряжении. Перерезать пути снабжения, нападать на охотников и рыбаков, не давать казакам спокойно жить. Они не смогут выйти за стены, не оглядываясь. А там посмотрим — может, они сами уйдут, может, придет помощь из Бухары, может, найдется другое решение.

— Но Маметкул и другие горячие головы будут требовать немедленного штурма, — заметил Хаджи-Сарай.

— Пусть требуют, — усмехнулся Кутугай, и в его улыбке не было веселья. — Кучум был храбр, но глуп. Он бросился на стены Кашлыка, и где он теперь? Лежит в могиле. Я не повторю его ошибок. Война — это не только сила оружия, это терпение, хитрость, умение ждать. Казаки сильны в обороне, но они не могут сидеть в Кашлыке вечно. И вот тогда мы ударим.

Хаджи-Сарай задумчиво кивнул, осмысливая слова мурзы. План был разумен, но его осуществление требовало железной воли и умения держать в узде горячие головы вроде Маметкула.

— Есть еще одна причина держаться ближе к Кашлыку, — продолжил Кутугай, понизив голос. — Мы должны показать свою силу не только казакам, но и Бухаре. Если мы отступим далеко в степи, бухарцы решат, что мы слабы и нерешительны, и тогда окажемся между молотом и наковальней