Разгильдяй - Сергей Николаевич Чехин

скулой. — Никакой я не Избранный. Избранный бы этого не допустил. — И с глупой детской надеждой шепнул, до последнего силясь вернуть в этот мир сбежавшие невесть куда чудеса: — Лира, очнись… Пожалуйста.

Ответом стал треск углей да гулкое урчание потревоженной реки. Левую щеку смочила теплая влага, правая же осталась суха. Я ощупал пальцем запекшуюся корку, зашипел от жгучей боли, словно на содранную кожу плеснули кипятка, и стиснул зубы. Сморщенные как курага веки прощупывались без труда, но под ними вместо упругой выпуклости зияла мягкая пустота. Я прижал к себе Лиру еще крепче, спрятал лицо в слипшихся пропахших тиной волосах и просидел так до рассвета, боясь пошевелиться и всецело ударившись в стадии принятия потери, успев за пару часов несколько раз пройти от отрицания до принятия, но так и не успокоив дребезг в душе, где на ржавой скрипучей перекладине качались Обида и Страх, поочередно перевешивая друг друга, то падая на дно сознания, то взмывая в самую ввысь.

Небо прояснилось и ветер выгнал на выпас косматые облака, расстелив себе над водой белую перину тумана в черных крапинках дымов. Я оторвал лоскут от растерзанного в клочья кителя и перевязал пустую саднящую глазницу — исцеление притупило боль, но не вернуло зрения, и чтобы окончательно не врасти в песок, встал и вскинул ладони.

Несмотря на ужасающие раны на теле и душе, дар отозвался мгновенно и в полную силу. Повинуясь моему замыслу, невидимая мощь собрала с берега уцелевшие бревна и сложила в ровный двухъярусный плот, а сверху набросала подушку из щепы, дощечек и канатов. Обрывок паруса принесло чуть ли не с противоположного берега, и прежде чем импровизированный саван коснулся пальцев, в нем не осталось ни капли влаги.

Я понятия не имел, как облачают в погребальный наряд, поэтому просто уложил Лиру на последнее ложе и укрыл грубой тканью так, словно это обычное одеяло, оставив открытым только избитое, но все равно самое прекрасное и дорогое сердцу лицо. Несмотря на законченные приготовления, спешить совершенно не хотелось, ведь в этот раз мы расставались окончательно и бесповоротно. Не будет больше ссор и прощений, мне никогда не познать ее тепла, не подшутить, не отпустить скабрезность и не получить за это выговор или подзатыльник. Да, наши отношения далеки от идеала и нас не связывало ничего, кроме выдуманной Лирой высшей цели, но я бы отдал все, лишь бы вернуть их, однако Костлявой не интересны мои силы.

— Ну, пока, — я поцеловал свои пальцы и коснулся подушечками холодных губ. — Не знаю, есть ли у вас тут рай или ад, и кто из богов заведует загробными делами, но… — потер зачесавшийся как от щепотки перца нос, — надеюсь, ты окажешься в лучшем из миров.

Взмах — и костер превратился в ревущий ракетным соплом смерч, за считанные мгновения уничтоживший и бревна и все, что на них лежало. И несмотря на сильный утренний ветер, нежно-кремовый дым устремился в небо ровным словно античная колонна столбом.

* * *

В Ангвар возвращаться не стал — город наверняка стоял на ушах, а Колбан велел усилить стражу и ни в коем случае не упустить мятежного чародея. Я брел вдоль берега, сутулясь и грея под мышками руки — ожоги удалось вылечить, но остались саднящие шрамы, а стигматы на ладонях наотрез отказывались затягиваться, как ни старался.

Снова один в чужом мире, увечный, оборванный и невыносимо уставший, потерявший глаз, подругу и надежду, но не утративший цели. Я знаю, куда лежит мой путь и не успокоюсь, пока не вплавлю тирана в трон, а колдуна не придушу его собственной бородой. Но в одиночку Герадион не взять даже мне, и волей неволей придется отсрочить месть для поисков союзников в ставке генерала Борбо — Брилле, однако я и близко не представлял, где находится этот город.

Подсказал попавшийся на глаз рыболов — бородатый детина вышел с утреца пораньше наловить рыбы на завтрак, но нарвался на мага в лохмотьях бархатного костюма. Всего раз взглянув на белеющий в мареве треугольный парус, перенес лодчонку с обезумевшим от ужаса крестьянином чуть ли не себе под ноги.

Бородач вытаращился и принялся стучать лбом в борт лохани, моля Маразала о милости, а Тенеду — о защите.

— Успокойся, — прошелестел утомленный голос без нотки угрозы. — И подскажи, как добраться до Брилла?

— Идите к солнцу, господин, — выпалил мужик, не смея поднять лица, на котором сочилась кровью стесанная кожа.

Пожалуй, в этой сцене было что-то из древних легенд — черная фигура на краю невысокого обрыва, озаренная лучами молодого светила. Позади — сине-зеленый окоем на стыке неба и густой дубравы, впереди до самого горизонта — полноводная Саммерен, а внизу — ничтожная трясущаяся букашка, которую я щелчком разберу на атомы.

— Спасибо, добрый человек.

На песчаную отмель с громким плеском одна за одной выбросилась дюжина здоровенных рыбин, напоминающих карпов с золотыми чешуйками — каждая размером с ноготь. От такого дива рыбак уронил челюсть, и я на всякий случай уточнил, что это не просто фокус, а подарок за помощь. И все равно крестьянин не покидал лодку, покуда я не добрался до кромки леса, да и то складывал карпов в садок с осторожностью сапера-новичка.

Я невольно улыбнулся и поморщился от жжения в щеке — ощущение в целом было такое, словно по морде саданули раскаленным добела мечом. Что будет, если дать по роже нагретым до тысячи градусов клинком?.. Да уж, интернет, мемасы, чатики… такое впечатление, что все это осталось в прошлой жизни, не имеющей ко мне ни малейшего отношения. Словно Леонид Ленский так и остался лежать на асфальте, а по загадочному миру бродил его неприкаянный призрак.

А точнее — дух мщения, ведь месть — это единственное, что у меня осталось, и я не остановлюсь, прежде чем не воздам всем и каждому по делам его. И не уйду, даже если напротив откроется дверь на Землю. Но если жажда кары — не богоугодное стремление, то почему мистическая мощь гейзерами бьет в жилах?

На востоке от Ангвара раскинулась непроходимая дубрава, в чьей тенистой тишине могучие дубы-колдуны превратились в чахлую поросль — тонкие стволы, узкие кроны и ковер из опавших листьев над торчащими из земли корнями. Где-то вдалеке стучал дятел, шумели ветви, а дыхание леса казалось замогильной тишиной, которой я несказанно обрадовался, устав за последние дни от взрывов, воплей и грохота топоров.

Путь затрудняли кабаньи рытвины и глубокие балки, но где тут тракт и есть ли