Разгильдяй - Сергей Николаевич Чехин

— Ух, наколдовал, — Илана еще больше распустила тесемки, открыв грудь едва ли не целиком. — Духота. Ты как, переодеваться будешь? Или нам отвернуться?

Щелчок — и обрывки парадного костюма сползли по бледной коже бумажным пеплом. Ильнара пискнула и уронила личико в ладони, покраснев как мак, Илана же шагнула ко мне и стянула веревку с хвоста, обрушив на полуобнаженные плечи рыжий пожар. Тонкий палец с мозолью от спускового крючка скользнул по шраму, похожему на протянувшуюся от шеи до пупка багровую молнию. Самый толстый рубец — один в один вздувшаяся вена — шел наискось через все тело, а отростки поменьше оплели каждую очерченную мышцу.

Судя по блеску в глазах, частому дыханию и проступившим сквозь жилет кнопкам, Илана вовсе не считала отметину уродством. Рука приготовилась коснуться самого интересного, но внезапно столкнулась с невидимой и непреодолимой преградой.

— Ты хороший человек, — я взял балахон, и ткань ожившей нефтью перетекла на меня, облачив в нечто среднее между приталенной мантией и сутаной. — Не повторяй моих ошибок.

Девушка вскинула брови, я же устроился в углу и заснул под дрожь фургона и стук колес, так похожих на баюкающую качку земных поездов. За все четыре дня до Брилла нас никто не потревожил, и я впервые за долгое время как следует выспался.

Глава 13

Город представлял собой удручающее зрелище. Нет, никто не ожидал увидеть могучее цветущее поселение в разгар гражданской войны, но и не надеялся встретить такую разруху и упадок, по сравнению с которыми Ангвар был примером изобилия и порядка.

Ставка мятежного генерала — штаб, центр снабжения и последний оплот восстания — расположилась на вершине пологого холма, с трех сторон окруженного непроходимым лесом, а с четвертой — южной — крупным отрядом лоялистов. И только удачный рельеф не позволил окружить цитадель в первый же день и взять уцелевших защитников измором, но еще неделя — край, две — и латники в красных плащах добьются поставленной цели и без сидения под невысокими, вполовину ниже чем у речного соседа стенами.

От стука топоров и скрежета пил воздух дрожал на версты вокруг — несколько сотен солдат вырубили просеку площадью со стадион, а из бревен и колотых досок возводили нечто, отдаленно напоминающее смесь требушета с арбалетом. Конструкты высились этажа на три, и чтобы смонтировать верхушку, инженерам пришлось обнести гигантов стропилами и сетками такелажа. По замыслу сумрачного средневекового гения, намертво закрепленный в праще камень через хитрую систему блоков и противовесов должен натянуть тетиву громадной баллисты, каждое плечо которой связывалась из трех стволов, вполне годившихся на мачты.

После того, как груз требушета упадет на рычаг в древке, стальной канат толщиной в руку отправит заостренное бревно с такой скоростью и силой, что пробьет каменную кладку или покосившиеся ворота насквозь. Но хуже того — на краю механизма аки капитан на носу корабля стоял старик в красном балахоне с резным посохом в птичьей лапе — не Колбан, борода короче, но кто-то из Совета, а значит простыми бревнами мятежники не отделаются. Без понятия, сколько мощи у штурмового чародея — быть может, он просто направит снаряд точнее, а может и превратит в фугасную бомбу в пару тонн тротилового эквивалента.

Так или иначе, дни борьбы с узурпатором подходили к концу — генерал либо примет героическую смерть в последнем бою, либо уведет последних соратников в непроходимые чащобы, где годы спустя недобитые партизаны превратятся в разобщенные и запредельно жестокие шайки головорезов. Одним словом, без моего божественного вмешательства песенка бунтарей спета.

Шестиколесный бронефургон остановился у восточных ворот, прикрытых проржавевшей гурдицей с местами вогнутыми, местами разрубленными прутьями. Стража в синих плащах больше напоминала мародеров, чем вышколенную гвардию законного престолонаследника — опору порядка и основу грядущих перемен. Косматые бороды давно не видели не только ножниц, но и расчески, сизые носы изошли сеточками вен — первым признаком частых и обильных возлияний, а в глазах царили такие тоска и апатия, словно солдаты час назад похоронили зверски убитых родителей. Впрочем, не исключено, что для многих так и было.

Снаряжение тоже не отличалось присущей регулярной армии однородностью — объединяли угрюмых воинов только плащи, а в остальном каждый носил то, что сумел раздобыть или смастерить самостоятельно — от обшитых медными бляшками кожаных курток до изрубленных и кое-как связанных проволокой кольчуг. Нагрудники и кирасы встречались дай хаос у каждого десятого, да и те потускнели и несли следы несметного количества стычек. Из оружия чаще всего попадались топорики величиною с ладонь да клевцы на длинных рукоятках, в ходу так же были палицы, косы и дубины из узловатых кореньев, а мечами (далеко не самого лучшего качества) могли похвастать те же, кто носил нагрудники — скорее всего, офицеры, ведь какие-либо знаки различия отсутствовали, а командиры вместо горделивой осанки и невозмутимого взгляда порой смотрелись более жалко, чем подчиненные — сутулые, угрюмые, с потухшими глазами смирившихся с неизбежной гибелью и бесконечно уставших людей.

Этот раздрай не шел ни в какое сравнение с отрядом Лиры, на который я наткнулся… сколько-то дней назад? А в самом деле — как много времени утекло с моего попадания в этот мир? Хотя какая разница? Буду предаваться воспоминаниям, когда закончу начатое, а впереди еще слишком много важных дел.

— Стоять! — гаркнул боец с самодельной алебардой, встав перед взобравшимися на пригорок лошадками. — Это что за урод?

Урод — это, естественно, про меня. Тройняшки же не взывали у привратников ни намеков на подозрения, а значит бывали в Брилле не раз и, скорее всего, без посторонних на борту. Вид же незнакомца в черном балахоне и с лицом, в которое словно ткнули высоковольтным проводом, не на шутку встревожил часовых, но даже приготовившись к возможной драке, повстанцы казались не опаснее вокзальных бомжей.

— Меня зовут Леонид, — громко и внятно произнес я, выпрямившись и вздернув подбородок, но по новой привычке сунув руки под мышки. Похожее на рясу одеяние и спрятанные в смиренном жесте ладони придавали сходства со странствующим монахом, однако взгляд здорового глаза недвусмысленно намекал — проповедей о добре и мире не ждите. — Я близкий друг лейтенанта Линн. И пришел помочь вам.

Хмурые бородачи переглянулись — имя явно показалось знакомым, но доверия ничуть не прибавило.

— И чем ты можешь помочь? — громыхнул бугай с топорищем на кривом древке. — Может, в лучники пойдешь?

Собравшиеся у ворот и на стене зеваки встретили шутку дружным хохотом, я же лишь