Разгильдяй - Сергей Николаевич Чехин

— Я — колдун, — без обиняков произнес в ответ, не демонстрировать дар пока не торопился. — И могу решить вашу проблему с королевским отрядом.

Стражники заозирались с таким видом, будто я упомянул всуе того, кого лучше не называть. Зароптали, вполголоса ругнулись, а верзила напротив смачно плюнул и растер кровавую мокроту подошвой.

— Это правда, — уверила Ирида, и сестры поддержали караванщицу энергичными кивками. — Он за минуту разогнал два десятка краснозадых и вообще славный парень.

Меня редко хвалят (чаще — наоборот), но от этого незамысловатого комплимента ноющую душу обдало приятным теплом, и я с благодарностью посмотрел на красавицу.

— Ну не знаю, сестренки… — внезапный визит так ошарашил часового, что тот не отважился взять на себя ответственность и послал гонца прямиком к Борбо. — Вы — проезжайте, ребята заждались уже. А ты — стой где стоишь и руками не размахивай, а то вмиг стрелу словишь.

Ирида смерила меня напряженным взглядом исподлобья и забралась в повозку. Щелкнули вожжи, всхрапнули кобылки, и фургон неспешно покатил к грохочущей решетке. Илана и Ильнара остались рядом, чтобы как следует попрощаться со странным попутчиком. Да, мы едва знали друг друга и почти всю дорогу до Брилла я провалялся в полубреду, и все равно сердце жало тоской как по добрым друзьям, с которыми придется расстаться навсегда.

— Ну, вот и все, — вздохнула Рыжий Хвост, коснувшись моего плеча своим и уставившись на ползущую в ворота телегу. — Разгрузимся, загрузимся — и обратно. Кому война — кому мать родна.

Вздрогнул, услышав знакомое изречение и невольно буркнул:

— У нас тоже так говорят.

— У вас — это где? — девушка не сводила глаз с покачивающейся кормы, будто боясь смотреть в мою сторону.

Сглотнул и неопределенно произнес:

— Далеко.

Собеседница отнеслась к такому ответу с пониманием:

— Ясно. Мы тоже нездешние. Надеюсь, успеем подкопить деньжат и вернуться на родину, прежде чем нарвемся на очередной разъезд, а рядом не окажется храброго чародея.

Я улыбнулся:

— Удачи вам. Куда бы ни занесло.

Илана улыбнулась в ответ и без какого-либо предупреждения чмокнула в щеку.

— И тебе. Дорога домой — самая долгая.

Подмигнула и побрела вслед за фургоном, дразня напоследок соблазнительной подиумной походкой.

— Это самое… — прошептала из-за спины Ильнара и сухо кашлянула в кулачок. — Вот тебе на память от всех нас, — пацанка покраснела, сжала губки и протянула медный цилиндрик размером с наперсток, с ворсистой бечевкой, продетой в припаянное к крышке колечко. — Ты, наверное, хотел бы волшебный меч или посох, но… чем богаты.

Внутри амулета лежали три заплетенные в тонкие косички рыжих локона, и это скромное подношение удивило и растрогало во сто крат сильнее, чем редчайший колдовской артефакт. Повесил украшение на шею и спрятал под ворот балахона — поближе к саднящему шраму на груди.

— Добрая память — наша сила.

Смущенная стесняша в нерешительности протянула руки и стыдливо спросила, утопая в краске:

— М… можно?

Приобнял ее и дружески погладил по плечам, как никогда прежде осознавая — здесь мой Рубикон, отсюда пути назад не будет. Однако совершенно невинные объятия вызвали приступ глумливого умиления у стражников.

— Ой, какая прелесть, — протянул один, облокотившись на зубец и подперев кулаками грязные поеденные оспинами щеки.

Соратники вновь загоготали, но смех тут же растворился в грохоте грома, невесть откуда взявшегося в чистом небе и грянувшем буквально в метре от остроконечных шлемов. Воины разом рухнули за амбразуры, гомоня и бряцая оружием, я же поднял голову и тихо прошептал, но ветерок подхватил вкрадчивые слова и вогнал в каждое ухо, даже самое далекое и тугое:

— Не обижайте девчат, хорошо?

— Чароплет! — взвизгнули со стены, и какой-то отчаянный (либо в край отупевший) арбалетчик пустил в меня болт, вспыхнувший на подлете и разбившийся о грудь комочками пепла.

Стряхнул грязь с балахона и шагнул к заскрежетавшей гурдице, устав от промедлений и долгих ожиданий — близилась настоящая война, а не мелкие лесные стычки, и киснуть в крепости никто не собирался, а если Борбо не идет к Леониду, значит Леонид почтит генерала внезапным визитом.

Решетка замерла в шаге от земли и взметнулась быстрее сработавшей мышеловки, обдав повстанцев искрами и ржавым крошевом. Большую часть воинов как ветром сдуло (без моей помощи), оставшиеся попытались остановить марш колдуна, но все стрелы, болты и удары дубья разбивались о подсвеченную голубоватым сиянием полусферу магического щита.

На узких улочках скопилось больше грязи, чем в ангварских канавах, и дабы не месить нечистоты и не пачкать балахон, воспарил невысоко над слоем помоев, с любопытной улыбкой наблюдая за беснующимися впереди людьми. Хай поднялся как на пожаре — десятки, если не сотни солдат носились вокруг, гремя топорами и сыпля проклятиями, но с тем же успехом можно пытаться остановить танк веником. Когда защитники, бегущие как зайцы от паводка, сгрудились на небольшой площади у входа во внутренний замок, дубовые створки оного распахнулись и на крыльцо вышел человек, заметный на фоне обезумевшей толпы подобно айсбергу в открытом море.

Высоченный — два десять, а то и все два двадцать — с грудью, похожей на окованную сталью бочку, в тяжеленных поножах, каждый из которых налез бы на меня вместо кирасы, и наплечниками чуть меньшими, чем треугольные кавалерийские щиты. Прочный темно-синий плащ сошел бы за парус для рыбацкого баркаса, а вместо капюшона к нему стежками в палец толщиной приторочили шкуру матерого волка, снятую вместе с лапами и оскаленной башкой.

Лицом же Борбо (в том, что это именно генерал вряд ли кто бы усомнился) и сам походил на того волка — вытянутая мощная челюсть с острыми седыми бакенбардами, приплюснутый — а по сути вмятый в череп нос и выступающие надбровные дуги, под чьим косматым навесом горела зловещая звериная желтизна. Некогда черные как смоль волосы покачивались на богатырской спине серо-белым хвостом в руку толщиной, однако к гадалке не ходи — в молодости полководец врывался в гущу битвы с распущенной гривой, вмиг пропитывающейся кровью от корней до самых кончиков. А покрытая замысловатой клинописью двуглавая секира размером с рассеченный на две равные части канализационный люк отправила к богам такую тьму врагов, что те замучились взвешивать и делить души.

— Хватит! — проревел воевода, и звенящий рокот тут же стих.

Не выдав страха ни движением ни взглядом, великан прошел через бурлящий людской котел подобно ледоколу, не сводя с меня свирепых глаз, и в то же время не спеша с обвинительными речами