Патриот. Смута. Том 3 - Евгений Колдаев

— Он мертв, Богатур.

Смотрел ему в глаза и видел зарождающийся там страх. Удалось. Хорошо. Неужели ты думал, что Кан-Темир смог уйти. Удрал в Поле и вернется тебя выручать? Нет.

Проговорил, чуть помедлив:

— Ты здесь самый главный из все. Вроде как.

— Шайтан.

Ему явно не хотелось в это верить. А еще отвечать за всех. Бремя лидера тех, кто попал в плен, кто выжил, теперь ложилось на его плечи. В какой-то мере. Раз Кан-Темир мертв, то весь провал ляжет на его плечи?

— Он самый, Богатур, он самый. — Невесело улыбнулся. — Говори, сколько вас было.

Злобный взгляд буравил меня, татарин молчал. Затем опустил взгляд, отвел его, поник головой. Какие же вы упертые бараны.

— Послушай, я вижу ты отважный воин, Богатур. Я могу начать резать тебя. — Говорил это, а рука моя тем временем коснулась рукояти бебута. Чуть показал лезвие, оскалился. — Могу приказать забить плетьми. Могу начать казнить перед твоими глазами твоих верных воинов. Но, поверь, мне это не нужно. Я хочу отпустить тебя.

Он закашлялся от дыма. Вскинулся, ощерился, словно волк.

— Шайтан. Ты искушаешь меня. Пока Аллах не видит нас в темноте. Ты хочешь, чтобы я предал своих. Не бывать этому. Богатур, Гирей Дивеев верен хану и своему народу.

Глупец.

— Ой ли, ой ли. — Я от души засмеялся. Это даже не было игрой. В голове моей было знание, обличающее его во лжи. Отсмеявшись, продолжил. — Ой, татарин, Богатур. Насмешил.

Он в ярости дергался, не понимал, что происходит. Шипел, рычал, тянул путы, что доставляло ему еще большую боль.

— Не дури. — Резко схватил его за подбородок, сдавил, поднял голову так, чтобы смотреть глаза в глаза. Заговорил холодно. — Я знаю, что вы с Кан-Темиром хотели заманить Дженибека Герайя подальше на север, а там устроить переворот. Убить сына хана, хоть и приемного… — Сделал короткую паузу. — И ты Богатур, говоришь о верности своему народу и хану. Лжец.

Резко отпустил, толкнул голову в сторону, распрямился.

— Шайтан. — Зубы татарина аж заскрипели.

— Я отвез сыну хана подарок. — Продолжал говорить с презрением. — Тутай Аргчин, ваш славный разбойник. От него я узнал много…

Здесь я, конечно, покривил душой. Тутай был крепким орешком, молчал. Но и без него я узнал многое и понял прилично для того, чтобы построить логику заговора. Говорил дальше:

— Уверен, сын хана умеет развязывать языки. И Тутай многое ему рассказал. Так что… Это сам Дженибек Герай поручил мне убить твоего мурзу.

Продолжал немного искажать информацию, но в целом — плевать. Нужно было говорить так, и я это делал. Пленник молчал, глаза опустил. Чувствовалось, что решительность его уходит. Его поймали, раскусили, вывели на чистую воду.

То, что я раскрыл его самого, и планы его господина сильно ударило по самообладанию.

— Я все равно умру. — Проговорил он после паузы. — От твоей руки или руки людей Дженибека Герайя.

О, смирился. Уже не так яростен и напыщен. Ответил ему:

— Это знает только бог. Сейчас, если ты скажешь мне все, что я хочу знать, то обещаю… Я отпущу тебя. Пожалуй, завтра или через день. Мне нужен кто-то, кто доставит весть сыну хана. — При этих словах Богатур встрепенулся, уставился на меня. А я буравил его взглядом, изучал. — Ты, думаю, подходишь. И, тогда, возможно, он помилует тебя. Раз ты привез хорошие новости и подарки для него. Мне же не нужна твоя жизнь. Я уже сломил тебя и твоего мурзу.

Он вновь скрипнул зубами. Выругался на своем какой-то непонятной фразой. Может, опять про собак. Ну да ладно, раз не понял, не буду ему второй раз нос ломать.

— Говори.

— Нас было тысяча и еще почти одна. — Прошипел пленник сквозь зубы.

Начало положено. Вот и все, теперь ты весь мой. Но, я усомнился в его словах:

— Что-то вас сюда больше пришло. Семь сотен под твоим руководством было на просеке. Может даже тысяча. А может, и больше. Не знаю, резерв мог удрать. Правый фланг около тысячи и здесь по центру. — Я посмотрел на него задумчиво. Думаю тысячи две точно.

— Беи. — Он произнес это пренебрежительно. — Трусливые псы. Те, что пришли грабить и убивать, но не воевать.

— Понятно.

Я так и думал, именно поэтому мне удалось опрокинуть их, сломить боевой дух.

— Утром покажешь всех их. Всех, попавших в плен знакомых тебе аристократов.

Он, видимо, не понял последнего слова.

— Богатырей, беев, мурз. Людей имеющих вес.

Он с шипением кивнул. А я перешел к еще одной очень интересной теме:

— Что про девку знаешь?

Он уставил на меня удивленно.

— Я плотно поговорил с атаманом Борисом. Он выдал все, все, что знал. Но, этого мало. Думаю, вы тоже кое-что знали. Ты и твой мурза. — Говори.

— Русские должны были в Серпухове нам ее передать.

Ага, он тоже что-то знает.

— Вам? Не ляхам? — Специально сделал удивленное выражение в голосе.

— Шайтан. — Выругался он, скривился. — Ваши бояре, такие же хитрые, как наши мурзы, что возле трона. Они все делают свое. Все делят что-то. А мы… — Он шмыгнул разбитым носом, закашлялся, вдохнув много окружающего нас дыма. — Мы воюем, кровь льем, жизни отдаем.

— Кто?

— Встречать нас должен был Лыков-Оболенский. А делается все от имени Князя Ивана Федоровича Мстиславского. Большого человека. Почти… Хана.

В целом, все подтверждалось, сказанное лишь дополняло прошлую информацию.

— А деньги выделял Шуйский?

— Нам? Нет. Хану да. Мы же хотели сделать все по-своему.

— И что вы хотели, какой план?

— Я простой воин, рус, простой. Я даже не бей. Я Богатур. — Он покачал головой.

— Я тебя понял, Гирей Дивеев. Как и говорил, жизнь твоя, мне не нужна. Расскажи все, что касается девки и людей вокруг нее. Все, что знаешь, и я отпущу тебя. С письмом и подарками к сыну хана. Возможно, он оставит тебя в живых. — Сделал паузу, чуть обдумал ситуацию, продолжил — Ты же знаешь, хан болен. Дженибек Герай должен вернуться в Крым сейчас или, что?

— Это наши дела, рус. — Процедил сквозь зубы пленник.

— Видимо, есть какой-то другой преемник хана. В целом, что у вас там, в Бахчисарае твориться,