Царёв Пророк - Денис Нивакшонов

позволяя артиллерии не отставать от конницы. Григорий, возглавляя колонну, всеми фибрами чувствовал разницу между этой походной армией и тем, что он читал в учебниках. Не громоздкая, неповоротливая масса, а острый, направленный клинок.

С ним ехал молодой дьяк из Разрядного приказа, Аника. Парень обладал феноменальной памятью и по приказу Григория вёл подробный журнал похода, отмечая всё: от расхода овса до времени перехода через каждую реку.

— Советник, — Аника сверился со своими записями, сверкая на солнце очками — ещё одним новшеством, внедрённым Григорием. — За десять дней пути — ни одного отставшего обоза. Ни одной сломанной оси. По расчётам, к Брянску подойдём на трое суток раньше плана.

— Это не я, — Григорий бросил взгляд на чётко движущиеся за ним части. — Это они. Мастера, которые сделали лафеты прочнее. Кузнецы, которые подковали лошадей без единого брака. И они, — он кивнул на строй артиллеристов, — которые не дают колонне расползтись.

Впереди показалась широкая, уже подёрнутая первым ледком река. Моста не было. Старые воеводы, ехавшие с Григорием, начали было говорить о крюке в несколько дней к ближайшей переправе.

Григорий подозвал к себе Семёна и инженера-немчина, приставленного к сапёрному отряду.

— Час на наведение понтонов. Артиллерия — в приоритете.

Сапёры, тренировавшиеся всё лето, не засуетились, а принялись за дело. С заранее подготовленных телег пошли в ход брусья, доски, канаты. Пока конные разъезды патрулировали берег, через реку уже перекидывался узкий, но прочный мост.

— Невероятно, — покачал головой один из старых воевод. — При царе Иване на такое ушла бы неделя.

— При царе Иване не было единого расчёта, — отозвался Григорий. — А у нас есть.

К вечеру всё войско, вместе с пушками и обозами, было на том берегу. Лагерь разбили по новому, утверждённому Григорием уставу — с чёткими улицами, ровными рядами палаток и вынесенной вперёд артиллерийской позицией.

Ночью прибыл гонец от передового разъезда. Лицо у него было возбуждённое, но не испуганное.

— Видели, советник! Их передовые отряды. Вёрст за тридцать отсюда. Конница, знамёна польские. Разведка.

В палатке Григория собрались командиры. Ни паники, ни лихорадочных споров. Лица были сосредоточенны.

— Значит, он близко, — спокойно сказал Григорий, разворачивая карту. — И знает о нас. Отлично. Сэкономим на разведке. — Он ткнул пальцем в точку южнее их нынешней позиции. — Здесь, у села Добрыничи, поля ровные, без крупных лесных массивов. Идеальное поле для артиллерии. Завтра форсированным маршем — туда. Займём господствующие высоты и приготовим ему достойную встречу.

Он посмотрел на собравшихся — на Семёна, на стрелецких голов, на молодых воевод, перенявших новые тактические идеи.

— Всем известно, что делать. Завтра мы не просто займём позицию. Мы начнём строить победу. По кирпичику. По расчёту. И пусть он попробует сломать то, что мы создали.

Утром войско снялось с лагеря с той же несуетливой скоростью. Они больше не шли навстречу неизвестности. Они двигались навстречу битве, которую сами выбрали и для которой были готовы.

Глава 43

Они заняли позицию на рассвете. Длинный, пологий холм господствовал над окрестностями. Поля перед ним, припорошенные первым снегом, были ровными и просторными — идеальный стрельбищный полигон. Работа закипела без суеты, по отработанному плану.

Григорий, стоя на вершине холма, наблюдал, как его армия превращается в неприступную крепость. Артиллерийские расчёты Семёна закатывали пушки на заранее размеченные позиции, маскируя их свежевырытыми земляными брустверами. Стрельцы окапывались, сооружая засеки из срубленного хвороста. Конница, укрытая в лощине за холмом, ждала своего часа.

— Советник, — молодой дьяк Аника, его очки запотели от утреннего холода, сверялся со схемой. — Все три батареи установлены согласно диспозиции. Сектора обстрела перекрываются. Порох и ядра распределены по расходным пунктам.

— Хорошо, — кивнул Григорий. Его взгляд скользнул по позициям, проверяя малейшие детали. Он мысленно представлял себе карту, наложенную на местность. Здесь — основная мощь, прямо по центру вероятной атаки. Там — фланкирующий огонь, чтобы косить растянутые порядки. — Скажи голове Семёну: главная задача — конница. Не дать ей разогнаться. Бить картечью.

— Слушаюсь!

К полудню на горизонте показалась пыль. Сначала — тонкая дымка, потом — густое, тёмное облако, ползущее по краю степи. Вскоре можно было разглядеть отдельные знамёна, блёстки доспехов, тёмные массы пехоты. Войско Лжедмитрия подходило — нестройное, пёстрое, но многочисленное. Словно разбухшая от наспех собранной силы река.

В лагере Григория царила напряжённая тишина, нарушаемая лишь скрипом колес при последних корректировках позиций орудий и ржанием коней. Никакой паники. Люди ждали. Солдаты проверяли оружие, пушкари стояли на своих местах, держа в руках горящие фитили.

Григорий объехал позиции на своем коне. Его спокойствие было заразительным.

— Помните учение! — его голос, чёткий, командный, был слышен в морозном воздухе. — Они пришли сюда по своей воле. А мы их здесь ждали. У нас есть всё, чтобы доказать, что это была их последняя ошибка. Стоять насмерть! За Русь!

— ЗА РУСЬ! — прокатился гулкий ответ по всему холму.

Он вернулся на свой командный пункт — просторную площадку за главной батареей, откуда открывался вид на всё поле. Рядом стоял Аника с развёрнутой картой и песочными часами.

Вражеское войско начало развёртываться. Видно было, как их командиры пытаются построить растянувшуюся на марше массу в некое подобие боевых порядков. Пехота в центре, конница на флангах. Стандартно. Предсказуемо.

— Готовность номер один, — тихо сказал Григорий.

По цепочке команда передалась на батареи. Пушкари сделали последние поправки в наводке. Над холмом повисла звенящая тишина, готовая взорваться огнём и сталью.

Первыми в атаку пошла вражеская конница. Видимо, надеясь на силу удара и численность, они построились в широкий полукруг и двинулись вперёд рысью, которая скоро перешла в галоп. Тысячи всадников, поднимая облако снежной пыли, неслись на холм с дикими криками. Земля загудела.

Григорий следил за ними холодным, оценивающим взглядом, как инженер следит за испытанием механизма.

— Подпустить на триста саженей, — отдал он приказ. — Огонь по моей команде.

Он ждал, пока волна всадников не достигнет невидимой черты, где картечный выстрел становился максимально эффективным. Сердце билось ровно и сильно. Это был момент истины.

— Батареям… ОГОНЬ!

Команда, переданная флажками, была исполнена мгновенно.

Весь холм окутался густыми клубами белого дыма, и воздух разорвал сокрушительный рёв тридцати орудий, слившийся в один оглушительный удар.

То, что произошло дальше, было не сражением, а избиением.

Залп тридцати орудий, выплюнувших смертоносный груз картечи, ударил по атакующей коннице как молот Тора. Свинцовый ливень накрыл первые ряды, и они буквально исчезли в клубах снежной пыли, смешавшейся с багровыми брызгами. Лошади вставали на дыбы с пронзительным ржанием, сбрасывая седоков, которые тут же исчезали под копытами несущихся следом. Ровный галоп