Дом бурь - Йен Р. Маклауд

– Нам нужны доказательства, Мэрион. Нам нужно все собрать и сопоставить…

– В этом все дело?

Ральф понял, что она вот-вот расплачется, что было совсем не похоже на ту Мэрион, которую он знал. На самом деле его разочаровало, что она так отреагировала именно тогда, когда он больше всего нуждался в ее силе.

– Послушай, Мэрион. Ты береговушка… и не понимаешь, как все устроено.

– Я думала, ты покидаешь Англию, потому что хочешь быть со мной.

– И это тоже. Но сейчас гораздо важнее, чтобы…

Вскочив, Мэрион протиснулась мимо него так быстро, что кровать все еще скрипела и раскачивалась после того, как она захлопнула дверь номера 12А. Ральф покачал головой, слушая ее затихающие шаги и грохот входной двери «Саншайн Лодж»; женщины и впрямь крайне необычные создания. Он не подыграл ей и не подошел к окну, чтобы посмотреть, как она стоит на улице. Демонстратив-

ные уходы и драматичные ссоры как таковые всегда казались ему бестолковыми поступками. Она скоро вернется. Разве могло случиться иначе?

Он лег на кровать. Уставился в потолок. Пятна и снова пятна. Никакого пейзажа. Возможно, в пансионе было два номера 12А, и, возможно, они с Мэрион побывали в другом, где радостно занимались любовью, прежде чем отправиться в солнечное путешествие к цепи прекрасных островов, где устройство мира обретет смысл. Он посмотрел на дверь, желая, чтобы Мэрион вошла. Взглянул на часы. Оставалось меньше часа. Ворота уже должны были открыться, и семьи, путешествующие третьим классом, толпились, спеша занять лучшие койки. А билеты остались у Мэрион, сообразил Ральф. Возможно, она уже там. Он решил выйти и проверить.

Толпы рассеялись, и корабль, который он принял за «Вертикордию», был хорошо виден за одним из множества причалов. Дым из высокой ржавой трубы колыхался и расплывался. Топсели опускались и поднимались, как будто корабль дышал. Но Мэрион нигде не было видно. Он поспешил к билетной кассе.

– Тернер? Тернер? – Клерк пробежал пальцами по списку пассажиров. – Не Тертон? Тайлер?

– Разве вы не можете проверить наличие билетов? Они были приобретены через ваших агентов в Латтрелле.

– Нет-нет, если бы у вас были билеты, вы были бы в этом списке. Понимаете, мы все сведения получаем посредством телефона.

– Но билеты у нас есть. Я…

А он их когда-нибудь видел?

– У нас очень строгие правила. Если бы у вас были билеты, вы были бы в этом списке. У нас осталось несколько свободных мест – второго класса, а не третьего.

Ральф выскочил из конторы как ошпаренный. Мэрион наверняка уже вернулась в номер 12А. Задыхаясь от запаха сахарных заводов, он побежал по улицам. Поднялся по лестнице, затем спустился, чтобы попросить ключ у женщины с сеточкой для волос, хотя уже понял – это означало, что Мэрион там нет. Схватив сумку, выбежал обратно на светлеющую улицу. У него оставалось двадцать минут. Может, полчаса. Его не покидало неприятное ощущение, что Мэрион либо отстает на несколько шагов, либо опережает. Но он не мог стоять и ждать, пока она вернется или догонит его. Ему нужно было купить новые билеты взамен исчезнувших без следа.

Он быстро заковылял к банку «Мартинс» с сумкой, болтающейся у бедра. В залах банка сегодня было тише, но Ральф узнал бледного клерка с челкой, который обслуживал их в прошлый раз, и направился к его окошку.

– У вас есть удостоверение личности? Гильдейский значок. Счета за обслуживание с адресом? Чековая книжка? Можете хоть как-нибудь подтвердить, кто вы такой?

– Вы должны меня помнить. Меня и мою жену… Джон и Элиза… мастер и мистрис Тернер. Мы настройщики. Моя жена – темноволосая, привлекательная… – Ральф слизнул пот с губ. – Когда мы приходили сюда в прошлый раз, у нас на счету было более четырех тысяч фунтов.

Клерк кивнул.

– Разумеется. – Его пальцы забегали по клавишам устройства. Оно издало радостный писк.

– Я бы хотел снять деньги.

– Боюсь, это невозможно.

– Но вы только что сказали…

– На счету не осталось денег. – На лице клерка отразилось сочувствие. – Все средства были сняты. Я могу дать вам распечатку…

Ральф заковылял обратно по сверкающему полу, вышел из банка и сквозь послеполуденную толпу направился к «Саншайн Лодж». Ведь Мэрион, возможно, все еще была там. Все это было довольно нелепо и удивительно. Как они посмеются, когда узнают, что случилось на самом деле, – и реальное объяснение, несомненно, было крайне простым и очевидным, но требовало от его интеллекта гораздо больше усилий, чем это когда-либо делала теория врожденной адаптации.

Небо подернулось дымкой. Как же он ненавидел Запад и этот брезентовый мешок, когда, спотыкаясь, плелся по булыжной мостовой к «Саншайн Лодж» и смотрел на грязные окна пансиона. Прозвучал корабельный гудок. Возможно, это была «Вертикордия».

Он поднялся по ступенькам и толкнул плечом входную дверь, за которой простирался густой полумрак коридора. Женщина в сеточке для волос сидела на своем обычном месте. Она покачала головой, когда он попросил ключ от номера 12А. Его не было на крючке. Видите?..

Ральф протолкался мимо женщины. Взбежал по лестнице. Комната 12А; номер обозначен на двери. Он толкнул ее. И она была там – сидела на продавленной кровати, но какая-то другая и одетая в более темную одежду, чем он помнил.

– Ральф…

Он почувствовал прилив радости, затем недоумения, а потом и сокрушительного облегчения, когда мать, чье лицо было красиво обрамлено волосами цвета зимнего солнца, повернулась к нему.

Часть вторая

I

Давным-давно в некоей части суши существовало в рассеянном виде сознание, которое в конце концов сосредоточилось в куче камней, приобретшей известность под названием Инверкомб. Жизнь этого сознания была подчинена множеству ритмов. Чередованию приливов и отливов. Солнцу, летящему неспешной кометой. В лучах светила и с приходом тьмы сознание с переменным успехом воевало с морем за территорию и наслаждалось сменой времен года. Оно ощущало мелькание крошечных жизней, которые большей частью оказывались легче теней от облаков, хотя были и те, кто умудрялся запустить в землю отростки, и еще попадались другие, совсем уж мимолетные – они возникали и исчезали, преследуя собственные, непостижимые цели. Сознание смутно воспринимало, как деревья тянулись ввысь, их кроны густели, а потом все это погибло с приходом белой и как будто бесконечной зимы. Оно особым, медленным образом поучаствовало в том, как земля сперва вздыбилась, а потом сдалась под безжалостным натиском ледника, и очертания эстуария изменились.

Когда сильные морозы отступили, эстуарий