Леонид. Время выбора - Виктор Коллингвуд

мне твой завод! Закрой рот! — заорал он, его лицо налилось багровой кровью. — Щенок! Учить меня будешь? Технологии… Мне плевать на твои технологии! Ты вообще сюда по линии авиации едешь, какого хрена ты в грузовики лезешь? Это — нецелевая трата валюты! Я запрещаю! Никакой сделки не будет! Можешь жаловаться хоть в Политбюро!

Спорить было бесполезно. Это была тупая, непробиваемая стена номенклатурного чванства.

Взбешенный, я пошел к Микояну. Он выслушал меня молча, с непроницаемым лицом.

— Ну, я же тебе говорил, Леня, — вздохнул он, когда я закончил. — Миша — идиот. Но он — брат Лазаря. И Сталин поручил ему контроль за финансами. Формально он прав. Я не могу отменить его решение.

— Но, Анастас Иванович, это же шанс всей нашей жизни! — я был в отчаянии.

Микоян долго молчал, постукивая пальцами по столу.

— Есть один, последний вариант, — сказал он наконец. — Сталин валюту считает, это правда. Но он понимает язык ресурсов. Попробуй предложить им бартер. Скажи, мы готовы заплатить им не деньгами, а нашим товаром — лесом, пушниной, зерном. Может, клюнут. Больше я ничего сделать не могу.

Это был слабый шанс, но я ухватился за него. Мы организовали срочный конференц-звонок с Хоффманом и Вэнсом. Скрепя сердце, я изложил им новое предложение: оплата всего контракта — полным объемом или по частям — поставками советского сырья.

Реакция Хоффмана была вежливой, но ледяной.

— Господин Брежнев, — сказал он, и в его голосе больше не было и тени вчерашнего радушия. — Студебеккер корпорейшн — это автомобилестроительная компания. Мы не лесопилка, не меховое ателье и не зерновая биржа. Нашим рабочим и кредиторам нужны доллары, а не собольи шкуры или сибирская лиственница. Мы с сожалением вынуждены констатировать, что наше предложение о продаже бизнеса больше не в силе.

Наверное, сейчас даже на той стороне телефонной линии было слышно, как я заскрежетал зубами. Все рушилось прямо на глазах. Последним шансом на успех я решил разыграть последнюю карту — ту самую, что принесла успех в Кливленде.

— Постойте, джентльмены. Если вам не нужен товар, возможно, вас заинтересуют средства производства? Мы готовы оплатить часть суммы поставками наших агрегатных станков. Литые станины, модульные головки. Это позволит вам дешево переоснастить линии под новые модели…

Господин Хоффман на другом конце линии тяжело вздохнул.

— Мистер Брежнев, вы не понимаете всей глубины нашей трагедии, — печально произнес он в трубку. — Буквально за год до начала Великой Депрессии мы выложили кругленькую сумму за переоборудование нашего производства. Купили лучшее оборудование в мире. Пять лет назад, перед самым крахом, наш покойный президент Альберт Эрскин вложил в модернизацию завода десятки миллионов. Мы купили новейшие прессы, конвейеры, сушильные камеры. Эти станки стоят все еще в заводской смазке, ни разу не включенные. Теперь у нас избыток мощностей на десять лет вперед. Нам не нужны станки, даже бесплатные. Нам нужны деньги, чтобы запустить те, что уже есть.

Крыть было нечем. Это был крах. Сделка века, которая была уже почти у меня в кармане, сорвалась из-за тупости одного партийного идиота.

В трубке повисла неловкая пауза. Я понимал, что если сейчас положу ее, это будет полное поражение.

— Хорошо, мистер Хоффман, — сказал я, заставив свой голос звучать спокойно. — Понимаю вашу позицию. В таком случае, давайте вернемся к нашему самому первому предложению, которое, я надеюсь, остается в силе. Советский Союз готов заказать и полностью профинансировать разработку для своих нужд специального трехосного грузовика с колесной формулой 6×6, с полным пакетом технической документации в метрической системе. Сумма контракта — сто тысяч долларов.

На том конце провода снова переглянулись. Это было не полтора миллиона. Но это были живые, гарантированные деньги.

— Да, мистер Брежнев, — после паузы ответил Хоффман. — Это предложение остается в силе. Мы готовы подписать контракт.

Я повесил трубку. Чувство было двойственным. С одной стороны — горечь от упущенной возможности. С другой — я все же добился своего. Да, мы не купили казино. Но мы сели за игорный стол и получили право заказать свою, особую карту. Мы получим машину, получим технологию. Медленнее, сложнее, чем могли бы… но получим.

* * *

Вечером мы с Грачевым сидели в гостиничном номере, заливая горечь поражения плохим виски из плоской фляжки.

— Не вини себя, Виталий Андреевич, — сказал я, видя, как инженер тоскливо смотрит в окно на огни Чикаго. — Мы сделали все, что могли. Бюрократию эту — танком не переедешь! Заказали им разработку новой машины, — и то хлеб.

— Да это понятно, Леонид Ильич, — вздохнул он. — Просто обидно. У нас же была возможность получить всё сразу. А теперь… Нет, я не сомневаюсь, что «Студебеккер» справится с заказом. Но пока они этот новый трехосник спроектируют, пока испытают… Года три, а то и пять потеряем. А армия просит вездеходы сейчас. На чем пушки по весенней распутице таскать? Опять на лошадях?

Он помолчал, вертя в пальцах стакан, а потом вдруг встрепенулся. В глазах мелькнула искра профессионального азарта.

— Леонид Ильич! А что если нам зайти с другого фланга? Помните, мы когда их рынок шерстили, я вам про маленькую контору говорил — «Мармон-Херрингтон»?

— Из Индианаполиса? — припомнил я. — Те, что «Форды» переделывают?

— Именно! — Грачев подался вперед, оживая. — Поймите, ведь завод «Студебеккера» нам, по большому счету, был нужен ради технологий шасси. Рамы штамповать, кабины варить, моторы лить — мы и сами умеем, ЗИС и ГАЗ худо-бедно справляются. У нас затык в другом: не умеем мы делать надежный передний ведущий мост и раздаточную коробку. Ну, то есть именно ту трансмиссионную «начинку», что превращает обычную полуторку в вездеход.

Я медленно поставил стакан на стол, чувствуя, как мозг начинает просчитывать варианты.

— А эти ребята из «Мармон-Херрингтон»… — продолжил Грачев, видя мой интерес. — Их к гигантам индустрии не отнесешь. У них нет огромных конвейеров, они скорее инженерное ателье. Они берут серийные грузовики и ставят на них свои уникальные мосты. Патенты у них железобетонные, шарниры равных угловых скоростей — лучшие в мире.

— И что ты предлагаешь? — спросил я.

— Купить их! — горячо воскликнул Грачев. — Не лицензию на один узел, а всю их технологию целиком. Фирма маленькая, сейчас перебиваются мелкими военными заказами. Стоить они будут раз в десять меньше «Студебеккера». Тысяч двести, может, триста. Если