Леонид. Время выбора - Виктор Коллингвуд

Я обошел машину, пнул колесо, проверяя давление.

— Слушай, еще в Москве я наводил справки. Мы ведь еще в тридцать первом отвалили валюту швейцарцам, фирме «Зауэр». Купили лицензию на линейку отличных дизелей. Собирались в Ярославле клепать. Три года прошло! Где моторы? Нет моторов. В чем причина? Вредительство? Саботаж?

Грачев скривился, будто у него разом заболели все зубы.

— Да какое там вредительство… Техническое бессилие, Леонид Ильич. Лицензия есть, чугун льем, коленвалы точим. Собираем — не работает. Дымит, троит, не тянет. Мертвый груз.

— Почему?

— Топливная аппаратура, — он рубанул ребром ладони по воздуху. — Буквально проклятье какое-то с ними. Очень трудно нормально сделать плунжерные пары. Там микронные допуски, прецизионная шлифовка, буквально в зеркало! А у нас в Ярославле станки еще царские, культура производства тоже — кувалда да напильник. Пытаемся копировать немецкие «Боши», а выходит черти что. Топливо травят, давление не держат, иглы в распылителях закоксовываются. Пока не научимся делать эту ювелирную механику — дизеля не будет.

Вывод напрашивался сам собой. Жестокий и безальтернативный.

— В общем, без покупки технологии топливной аппаратуры нам — никуда. Значит, надо ехать в Массачусетс, к «Америкен Бош». Но это крюк в тысячу миль на восток, время уходит, да и немцы могут встать в позу… Головная-то контора у них в Берлине!

Я замолчал, глядя поверх крыши автомобиля. Там, на юге, небо было расцвечено заревом заводских огней. Грачев проследил за моим взглядом.

— А зачем нам Массачусетс? — Виталий показал в окно, где на горизонте дымили гигантские трубы. — Мы же в Чикаго. А вон там, в южной промзоне, сидит гигант — «Интернейшенел Харвестер». Они в прошлом году запустили серию своих дизелей. И, по слухам, проблему насосов они решили блестяще. У них новейшее оборудование. Зачем ехать к тем, кто делает только насосы, если под боком те, кто делает всё?

Идея мне очень понравилась. Пилить на восточное побережье было сейчас совсем не с руки.

— Прав, чертяка! Отставить Бостон. Едем к «Харвестеру». Заполучим их технологии здесь и сейчас.

Завод «Трактор Воркс» корпорации «Интернейшенел Харвестер» оказался натуральным городом в городе. Нас, после звонка из «Амторга», пустили в святая святых — цех точной механики. Это был храм чистоты посреди заводского ада. Кондиционированный воздух, рабочие в белых халатах склонялись над станками, которые работали почти бесшумно.

— Экс-Селло, — прошептал Грачев, как завороженный глядя на ряд прецизионных расточных станков. — А вон, смотрите, «Цинциннати» для бесцентрового шлифования… Они тут плунжеры в зеркало выводят.

Переговоры с руководством технического департамента «Харвестера» были жесткими. Американцы, суровые практики, прекрасно понимали, что мы хотим купить не их тракторы, а их «ноу-хау». Но Великая депрессия была моим лучшим союзником. Заказы падали, и живые деньги «русских коммунистов» пахли так же приятно, как и любые другие.

К концу дня мы сформировали пакет. Он был огромен и стоил целое состояние. Мы закупали не готовые насосы, а «средства производства»:

— Полную технологическую карту на производство их новой плунжерной пары.

— Лицензию на метод химико-термической обработки игл распылителей.

— И главное — партию того самого прецизионного оборудования: расточных головок, притирочных станков и контрольно-измерительной аппаратуры, которой в СССР не было в принципе.

Общая сумма контракта, с учетом обучения наших специалистов, приближалась к тремстам тысячам долларов. Переговоры о «бартере» ни к чему не привели. Та же история что и со Студебеккером: «мы не меховое ателье, мы не мукомольный завод». Всем нужны доллары!

Когда я увидел итоговую цифру, меня прошиб холодный пот. Протащить такую сумму одной строкой через Кагановича после давнишнего скандала со Студебеккер было абсолютно невозможно. Он, в своем нынешнем мстительном настроении, вцепился бы в этот контракт как бульдог. Зарубил бы сделку просто из принципа, чтобы показать «этому выскочке Брежневу», кто здесь зам Микояна и кто держит кассу.

Нужно было действовать хитрее.

Вечером в номере отеля я сел за стол. Рядом сели Грачев, Устинов и пара толковых экономистов из «Амторга». Мы заказали крепкого кофе и начали операцию, которую я про себя назвал «разделка туши».

— Так, товарищи, — говорил я, чиркая карандашом по черновику контракта. — У нас есть слон ценой в триста тысяч. Целиком он в дверь к Кагановичу не пролезет. Значит, будем резать на котлеты.

Раскрыв первую папку, прокомментировал ее содержимое:

— Так, лицензию на техпроцесс оформляем как «консультационные услуги». Сумма — тридцать пять тысяч долларов. Это мелочь, подпишет не глядя.

— Далее, — я отчеркнул следующий пункт. — Оборудование. Нельзя подавать его единым списком «цех топливной аппаратуры». Разбиваем на лоты.

— Два расточных станка Ex-Cell-O, — предложил Грачев, поняв мою мысль. — Запишем как оборудование для ремонта подшипников.

— Отлично. Цена — пятьдесят тысяч. Контракт номер два.

— Хонинговальные станки и притиры, — продолжил я. — Оформим как «станки для производства гильз цилиндров авиамоторов». Авиация у нас в почете, а сумма — всего шестьдесят тысяч. Контракт номер три…

Мы сидели за полночь. К утру на столе лежала не одна толстая папка, а шесть тонких. Шесть разных, и вроде бы не связанных между собой контрактов на суммы от сорока до семидесяти тысяч долларов каждый. Для разных наркоматов, под разными предлогами. Общая сумма осталась прежней, но теперь она была раздроблена и надежно замаскирована в потоке текучки.

На следующее утро, вернувшись в Нью-Йорк, я поочередно, с интервалом в час-полтора, заходил в люкс к Кагановичу.

В десять утра:

— Михаил Моисеевич, тут срочная мелочевка для ремонтных мастерских «Сельхозтехники», станки на замену. Полтинник всего. Виза нужна.

Каганович, завтракавший яичницей, лениво махнул рукой и черкнул подпись, даже не читая спецификацию.

— Да хрен с ним, пусть берут. Ремонт — дело нужное.

В полдень, в коридоре:

— А, Михаил Моисеевич! «Авиапром» просит докупить пару станков для моторных гильз. Сумма пустяковая, в бюджет вписываемся.

— Давай сюда, — буркнул он, подписывая на ходу.

Вечером:

— Михаил Михайлович…

— Да отстань ты! Говорю — до ста тыщь решай сам!

— Нет уж, вы позвольте…

В общем, к вечеру все шесть контрактов были завизированы. Замнаркома, упиваясь своей властью «казнить и миловать», так и не понял, что собственноручно, по кусочкам, одобрил создание в СССР целой отрасли высокоточного дизелестроения. И даже не поморщился.

— Ну вот и всё, Виталий Андреевич, — сказал я вечером Грачеву, складывая папки в гостиничный сейф. — Вот так у