1977 - Александр Скок

– Деньги у тебя есть, мозги тоже. Иди на ту сторону и живи счастливо, – предложил Он.

– Иди к черту! На ту сторону больше не пойду!

– Хорошо, вот тебе другой вариант. Двадцать семь миллионов, верно? Хорошие деньги. Тебе пригодятся. Бери чемодан, иди на ту сторону и скупи золото. А тут сдашь. Верная сделка.

–Не искушай, лукавый, – я небрежно глотнул пива. – Рвануть в другие города на такси. В тот же Лабинск, Ростов. Там меня вряд ли ищут. Скупить золото на все деньги. Но опять же – дорога. Это проблема. Придется проезжать через посты. А если на меня ориентировка? Если меня повяжут? Я не стану рисковать.

– Не бойся. С чего ты взял, что твое такси вообще остановят на посту?

– Потому что со мной всегда происходит все самое худшее. С твоей помощью.

– Опять ты за свое. Я тебе дело предлагаю, а ты обвиняешь меня во всех грехах. Не благодарный ты.

– А я тебе еще и спасибо должен сказать, так получается?! За все, что ты сделал с моей жизнью? Да кто ты вообще такой? Что ты такое?! – сказал я с нажимом.

Молчит.

Я усмехнулся и выплюнул:

– Да пошел ты! В жопу!

Я схватил пустую бутылку и швырнул в Него. Бутылка свистнула в полумраке и врезалась в наклон крыши с глухим ударом, будто кость о кость. Не попал. Я уже ждал звона разбитого стекла, но нет. Проклятая бутылка осталась цела, лишь отскочила назад и завертелась на полу, точно бешеная юла. Или рулетка в гнилом казино, где ставка – твоя собственная душа, а выигрыш – пустота. Я смотрел, как она крутится, завороженный, и мне казалось, вот-вот она замрет, и я увижу, что именно приготовила мне судьба.

– Послушай, Портал. Я тут заметил одну хрень. Каждый раз, когда я прохожу через тебя туда и обратно, в моей жизни начинается сраное дерьмо. Это типа комиссия за проезд?

– Ты пьян. Иди спать.

– Я-то пойду. А вот ты тут и останешься. Один. Я в тебя больше ни ногой.

И, чтобы уж точно дать понять этому засранцу, что наши отношения окончены навеки, я показал ему средний палец. Дерзкий и глупый жест, но в тот момент он казался мне верхом храбрости и независимости.

Серьезно. С этим пора завязывать. Нужно выкарабкиваться с этой ямы, в которую я сам себя и загнал. Начать жить заново. С чистого листа. А это значило – больше никаких походов в СССР. Ни за что на свете. Я твердо это решил. Раз и навсегда.

С трудом поднялся на ноги, чувствуя, как мир качается вокруг. Прошоркал к дверце чердака. Прежде чем ступить на ненадежную лесенку, обернулся на Портал. Не проронив больше ни слова, начал осторожно спускаться. Но лесенка – эта старая предательница – не простила мне пьяной неуклюжести. Она заскрипела, качнулась под ногами, словно живая, и в следующий миг я потерял равновесие и полетел спиной вниз. Только и успел закрыть глаза, ожидая удара о землю. Ион последовал – жесткий, беспощадный. Я бухнулся в крапиву, как мешок с дерьмом.

Воздух выбило из легких. Закашлялся, пытаясь глотнуть хоть каплю кислорода. Подышал. Мутный взгляд зацепился за медленно плывущие по небу облака, похожие на рваные клочья ваты. Наверное, нужно было вставать, ползти в дом, добраться до дивана. Негоже валяться пьяным в крапиве, как последний бомж. Но тело не слушалось, отказывалось подчиняться. Слишком много пива было выпито сегодня.

Так и остался лежать, глядя в небо. И в какой-то момент, провалился в темноту.

***

Аня. Имя, словно эхо из давно забытого сна, царапало память, не давало покоя. Я ни раза за все это время не задавался вопросом, как сложилась ее судьба. Не знаю почему. Может, боялся открыть ящик Пандоры, полный жутких «а что если». Кем она стала? Бабушкой в цветастом халате, склонившейся над грядками на даче? Или одинокой тенью, затерявшейся в лабиринте старой квартиры? Вышла ли замуж за какого-нибудь унылого инженера, или так и осталась вечной невестой? Родила ли детей?

Я застыл напротив ее дома, словно пригвожденный невидимой цепью, и уставился на окна. Нет, я не был сейчас в СССР. Время было мое, настоящее, а ее окна были на той стороне дома. Не знаю, какого черта я здесь торчал. Может, просто кишки были жидковаты, чтобы сделать решающий шаг – войти в подъезд, где обитали тени прошлого, и постучать в дверь, за которой могла скрываться правда, хуже любого кошмара.

Время клонилось к четырем дня. На скамейке у входа болтали бабульки.

Наконец, собрав в кулак остатки храбрости я двинулся к подъезду. Чего бояться? Что самое страшное может случиться? Аня вряд ли меня узнает. Прошло сорок лет – целая вечность, пропасть, разделяющая нас теперь. Ей сейчас должно быть шестьдесят с хвостиком…

Ее этаж. Ее дверь. Я остановился как вкопанный. Дверь была не та. Она теперь была железная, надежная, современная. А не та простецкая и деревянная. Сердце стучало в горле, мешая дышать. Туго сглотнув, я поднял руку, постучал к соседям.

Глава 17

Никто не открыл. Постучал в другую дверь. Никого. В принципе, ожидаемо. Рабочий день все-таки.

Ее квартира. Стучаться или нет? Если откроет Аня, что ей скажу? «Привет, как дела?». Глупость та еще. Да и нечего сказать, между нами пропасть в сорок лет.

Спустился на площадку между вторым и третьим этажами. То самое место. Здесь мы стояли с Аней. Пыль времен густо осела на этих стенах, но призраки прошлого все еще витали в воздухе. Постоял немного и побрел вниз.

И тут меня словно током прошибло. Бабульки! Они будто стражи этого подъезда. Они же все видят, эти пятеро стражников, все знают: кто женился, кто умер, кто съехал. Для них нет тайн. Они – живые летописи этого подъезда, хранили ключей от всех забытых историй. Может быть…может быть, они смогут мне помочь?

Я вышел из подъезда, и словно невидимый луч прожектора выхватил меня из полумрака. Их внимание, как стая голодных голубей, слетелось ко мне. Впрочем, ничего удивительного. Они меня уже давно держали на карандаше. Я был для них занозой, тенью, скользящей по границе их мирка, ошивающимся типом,