Марргаст - Анна Чайка

Гарафена помогла Симеону встать и, поддержав за локоть, подвела к месту, где стоял поднос с не живым и не мертвым созданием. Верховный наставник смагов плавно поднял ладонь, призвав остальных братьев замолчать. Я окончательно перестал понимать, о чем они толкуют.

– В той крепости сохранились невероятно редкие летописи, которые наши предки собирали веками. Все свитки там. Возможно, кто‐то ранее столкнулся с нетленным злом и одержал победу. Не будем торопиться, испробуем каждую возможность. Тем не менее надо скорее отправляться в путь. Я уже послал сокола. Вас будут ждать.

Затем Симеон повернулся ко мне:

– Ты совершил немало ошибок, юный брат. Мы не виним. Но будет неразумно доверить тебе этот путь. Молчи! Знаю о твоем желании исправить ситуацию. Но взгляни: ты зачем‐то нужен Ниголу и его немертвию. Враги зовут за собой. Но в том пути нет света. Правильнее будет, если останешься здесь, где тебя смогут защитить от любых коварных помыслов.

– А как же марргаст? Ведь это я, я понял, что с ним делать!

Нутро разрывало от растерянности, злости и унижения.

«Да как можно запрещать мне участвовать в спасении собственной жизни?!»

И Симеон это понимал. Верховным наставником становился отнюдь не каждый, кто доживал до преклонных лет.

– В таком случае, быть может, ты согласишься возглавить исследование этого искореженного создания? Насколько подсказывает память, ты был учеником в знахарской школе. Подобные знания могут пригодиться. Оставайся и делай с ним что вздумается. Я уверен, Иван найдет способ покончить с проклятием! – Это он обращался уже к остальным, и те поддержали одобрительными кивками.

«Как умно. Загнать в тупик и бросить крохотную косточку, чтобы не смел возмущаться».

Я заставил себя согласиться с условиями. Наставники одобрительно улыбались, заверяя, что так будет лучше.

А рядом продолжал биться невероятно раздувшийся, видоизмененный желудок свиньи. Он все рвался отрастить конечности, которые помогли бы избавиться от оков и наброситься на ненавистных людей.

Вести с Запада меж тем приходили неутешительные.

Смаги столкнулись с целым сонмом насытившихся живью шишигари, которые зачистили пару поселков и начали захватывать соседние земли. Это само по себе было удивительно, ведь они не умели действовать сообща, к тому же столь большое количество теней не могло появиться в одном месте одновременно. Разве что во время страшной войны, но никак не в мирном глухом краю.

Братство видело в том вину Нигола, но не могло найти подтверждения догадкам.

Верховный наставник Симеон не стал больше медлить и назначил дату отправки. На Север должны были ехать четверо, включая Феса и Веленику – учительницу Лисы.

Сама юная охотница, узнав решение главы, попыталась меня подбодрить, но ее старательные ужимки вкупе с натянутыми шутками Мечеслава оказались неспособны развеять мрачные мысли.

Каждый день я спускался на самый нижний этаж подземной крепости, где находилась крохотная комнатка, оборудованная под камеру пыток. По стенам висели различные щипцы и бритвы, на полках стояли яды. Беззубый Курган – бывший цирюльник, а ныне помощник в изучении немертвия – составлял мне компанию в нехитром деле.

Я резал, жег огнем, поливал редкими кислотами – все без толку. Желудок, ставший самостоятельным организмом, легко противостоял любым вмешательствам. Плотный покров восстанавливался за считаные минуты, порой даже пока лезвие орудовало у него внутри. Крючья едва могли сдержать ярость немертвия: бессмертная плоть пыталась, хоть и безуспешно, сделать их частью себя.

– Ты глянь-ка, а кровушка, кровушка‐то какая, – бормотал цирюльник, вскрывая очередной нарост, и черная жидкость заливала ему постолы. Узловатые пальцы с пятнами разросшейся пигментации орудовали молниеносно и четко. – Говоришь, где‐то здеся камень должон быть? Не вижу. А ты?

И я не видел. Марргаст будто растворился: быть может, стал частью кровеносной системы нового организма или переродился в очередную опухоль. Главное – его не стало. Камень сменила новая, изуродованная недожизнь.

Или как там сказала Варрейна? Порождение ваэийо – места искривления божественной сути.

После подобных процедур мне требовался отдых, глоток свежего воздуха. С разрешения Кургана я поднимался наверх, в заброшенный дом, и смотрел сквозь дырявую крышу на звезды. Скрип половиц и шелест травы давал понять, что за мной в это время приглядывал кто‐то из братьев. Иронично. Они не готовы были мне доверять, хотя я обманывал Братство куда реже, чем оно меня.

Только они не учли, что я был в курсе их планов. Через неделю после того, как Симеон объявил о поездке в Крепость-Улитку, удалось собрать все необходимое для побега.

Время пролетело быстро. Остальные дождались возвращения дряхлого ворона Ойлы и приготовились уйти по Ткачинской дороге, ведущей к самому холодному месту в землях Славии. Я знал: отправка состоится поздней ночью, чтобы не привлекать внимания зевак и возможных соглядатаев князя. Пришлось заранее подготовить сумки с хлебом и водой, собрать немного деньжат из чужих карманов. И конечно же, я подкупил дворового мальчишку, чтобы тот в нужное время забрал из конюшни мою любимицу.

Сейчас Зга жила при княжеском дворе. Содержание редкой кобылицы обошлось бы в копеечку, если б не покровительство Борислава. Именно благодаря ему Згу лечили, поили и вычесывали абсолютно задаром.

Конечно, меня могли обворовать. Искушение особенно велико, когда руки длиннее ума. Но мой маленький помощник сразу узнал бы о последствиях столь неразумного решения. Зга была отнюдь не простой лошадью. Она крепко привязалась к человеку, позволившему ей увидеть родные реки и водоемы. В любой момент она могла найти меня по запаху, где бы я ни был. А расплачиваться за побег от новых хозяев придется именно похитителю.

Почти все подготовил. Осталось только избавиться от докучливого хвоста.

Я проторчал в холодных стенах «мастерской» до самого заката, после чего отпросился наружу. Поднявшись в заброшенное здание, прошел к главной комнате, где сел на потемневшую и покрытую пятнами зелени скрыню. Когда слух привычно различил движение под окном и за стеной, я на миг опустил веки. Пришло время нового представления!

Мое тело рухнуло на прогнивший пол с силой горного камнепада. Я вскрикнул, схватился за живот, принявшись мучиться от несуществующей боли. С полок полетели глиняные горшки, оставленные тут, наверно, самим Горохом. Звон, грохот, крики… Даже если братьям и было на меня плевать, то такого шума они все равно не должны были допустить.

Их оказалось двое. Они поспешили на помощь из укрытий: один перевернул меня на спину, и я понял, что это Мечеслав. Вот уж кого не ожидал.

Другой – кто‐то из особо приближенных к Симеону рарогов – был мне мало знаком.

Я прохрипел им в лицо:

– Пояс… на п… поясе!

Братья наклонились ниже, попытавшись отыскать то, что, как им казалось, спасет