Африканский рубеж - Михаил Дорин

В нём аккуратно лежала та самая Р-60. Старая ракета «воздух-воздух», сделанная по аэродинамической схеме «утка». Крыло Р-60 оснащено роллеронами. Аэродинамические рули вместе с дестабилизаторами находятся в носовой части ракеты.

— Вы с такими работали? — посмотрел я на ещё несколько ящиков.

— Да, в Анголе. Правда мы их никогда не подвешивали на Ми-24. Ну а сам вертолёт уже комплексом был оснащён. Проводку управления тоже сделали доработчики ещё перед поставкой самих Ми-24 в Анголу.

— Да, я видел в кабине. Не думал, что придётся воспользоваться, — улыбнулся я и дал команду подвесить на Ми-24 ракеты.

Данный тип средств поражения будет нам как нельзя кстати во время завтрашнего вылета. Поскольку придётся атаковать вертолёты противника, то иметь у себя в запасе по две ракеты «воздух-воздух» очень даже хорошо.

Пока техники подвешивали ракеты, я объяснял Марату, как ему нужно будет применять Р-60 в бою.

Резин сидел в кабине вертолёта, и я показывал ему порядок работы с органами управления вооружением.

— Видишь пульт ракет слева? Здесь есть галетник. Его переключаешь и выбираешь пилон, с которого будешь пускать ракету, — показал я на галетный переключатель.

— Ну с этим всё понятно. Тумблер включения, тумблер ВЦ… воздушная цель?

— Да. Но не забудь, что нужно включить и прицел АСП-17В. С помощью него и прицеливаешься. А ещё нужно дождаться, когда загорится лампа готовности головки самонаведения ракеты, — показал я на лампу зелёного цвета справа от прицела.

— Сколько времени нужно на подготовку ракеты?

— Секунд десять.

— Много. А пуск по зелёному сигналу? — указал Марат на вторую лампу.

— Да, но нужно пускать не на очень большой дальности. Чтоб надёжнее. Ещё вопросы?

Резин надул щёки и замотал головой.

— Нет вопросов. Главное, чтобы они завтра не возникли в самый неподходящий момент, — сказал Марат и начал вылезать из кабины.

Мы оставили техников подвешивать ракеты, а сами вернулись в палатку. Когда я и Резин вошли, на секунду повисла тишина, нарушаемая лишь жужжанием лампочки.

— Есть ещё, что нужно обсудить? — уточнил я.

Экипажи на Ми-8 ещё раз проговорили порядок завтрашней работы. Им предстояло высадить группу в районе Лоуэр-Камп, чтобы отбить Казанова у наёмников Блэк Рок. Задача тоже не из лёгких.

— Значит, нам нужно будет одновременно нанести два удара с хирургической точностью. А нам за это что-то будет? — спросил Вадим.

— Разумеется. Большое командирское спасибо, — ответил я.

— Ну, и нормально. Я на большее и не рассчитывал, — ответил Давыдов.

Больше вопросов никто не задавал.

— Это всё. Отдыхаем. Подъём в четыре тридцать, — дал я команду, и все вновь вышли из палатки на вечерний перекур.

Я остался один. Постоял ещё минуту над картой, снова и снова прогоняя в голове каждый этап. На ней, под жёлтым светом лампы, всё выглядело просто и логично.

Я потёр уставшие глаза и начал готовиться ко сну.

Подъём в четыре тридцать это не просто так вскочить на ноги и радостно потягиваться на кровати. Это переход из короткого, тревожного забытья в холодную реальность.

Проснувшись раньше всех, я вышел из палатки, чтобы умыться в бочке с водой. Небо на востоке только начало седеть, но земля ещё была погружена в ночной мрак, из которого проступали тёмные силуэты наших вертолётов. Воздух был прохладным и густым от росы, а под ногами хлюпала мокрая красная земля.

Быстро умывшись, я обнаружил, что весь лётный состав начал просыпаться и выстраиваться следом за мной для водных процедур.

— Доброе утро, Саныч! — первым поздоровался Кузьмич, расправляя полотенце.

— Доброе! Как настроение? — спросил я, здороваясь с остальными.

— Да вот сплю и думаю, что сегодня суббота. А проснулся и понял — воскресенье. Завтра опять на работу, — посмеялся Кузьмич.

Я улыбнулся и пошёл в палатку одеваться. После небольшого перекуса, мы выдвинулись на вертолёты. Рядом с нами шёл один из связистов, который передал нам информацию от Гаранина.

— Информация от Седого. Рубеж выхода на связь за десять километров до расчётной точки, — показал он на карте.

— Частоты?

— Залил час назад вам на борт. Ваши позывные неизменны, а у наземной группы «Песок».

Где-то я уже данный позывной слышал. Точнее, мне было хорошо известно, кому он принадлежит.

— Какой-то новый позывной. Заменили состав группы? — спросил я, когда мы подошли к вертолёту.

— Нет. Гиря и Гриф работают по ранее утверждённому плану. «Песок» работает с вами в качестве авианаводчика.

Я кивнул и пожал руку связисту.

— Удачи, командир! — пожелал мне связист и ушёл в сторону здания аэропорта Бо.

Повернувшись к вертолёту, я стал осматривать его перед вылетом. Ми-24 стоял холодный и неподвижный, покрытый мелкими каплями влаги. Словно вспотел ночью во сне.

Аккуратно я провёл ладонью по его борту в том месте, где техники заделали пробоину. Металл был холодным.

Обойдя вертолёт, я проверил замки подвесок, осмотрел лопасти, подсветил фонариком входные устройства двигателей.

— Всё хорошо. Давай шлем, — протянул я руки технику и забрал снаряжение.

Быстро экипировавшись и повесив автомат, я пожал руку техникам и полез в кабину. Заняв рабочее место, я бросил взгляд на второй Ми-24. Экипаж ведомого заканчивал осмотр и тоже готовился к посадке в кабину.

Через секунду я закрыл дверь и приготовился запускаться. Запах внутри был родным и знакомым. Та самая нагретая электроника и старая кожа. Я пристегнул ремни и «фишку» радиосвязи. В ушах ожил лёгкий фоновый шум, а также бормотание Беслана по внутренней связи.

— Готов? — запросил я Аркаева, но он не сразу ответил.

— Так точно, — выдохнул он.

— Волнуешься? — спросил я.

— Да так. Есть предстартовое волнение.

— Не переживай. У меня тоже, — посмеялся я.

В этот момент в эфире послышался доклад Резина.

— 101-й, ответь 10-му. Мы готовы.

— 101-й, я 777-й. Наша пара готова, — произнёс в эфир Вадим Давыдов.

Его крутой позывной был весьма трудно произносим в нашей обстановке.

— Понял. Запускаемся, — дал я команду.

В тишине утра раздался пронзительный, нарастающий свист вспомогательной силовой установки. Это был звук, который разрезал предрассветную тишину и дал старт всему.

После начала запуска двигателя вертолёт вздрогнул. Сначала раздался нарастающий гул, и вот уже огромный винт над головой медленно, с тяжёлым «ух-ух-ух», начал своё вращение. Лопасти, поначалу отчётливо видимые, постепенно сливались в единый тёмный круг.

На запуске правого двигателя вертолёт задрожал всем фюзеляжем. Вибрация пошла по креслу и по позвоночнику.

Я посмотрел в сторону. Рядом также оживал «шмель» Марата. За ним, тяжело покачивая лопастями, просыпались грузные «восьмёрки». На востоке полоса неба стала ярко-оранжевой.

— 10-й, готов, — доложил Резин.

— Готовы, — услышал я голос Давыдова в эфире.

— Внимание, взлёт, — скомандовал я в эфир, плавно потянул вверх рычаг «шаг-газ» и начал