Стажер Зеркального сыска - Юлия Борисовна Гладкая

– Полноте, сударыня. – Игнат подошел к прислуге и, приобняв ее за плечи, добавил: – Мы все решим, вы лучше скажите, тут она с вами находилась?

– Тута? – переспросила Лукерья, хлюпая носом. – Тута, со мной, только я вошла в магазин, а она приотстала, я еще подумала, Добряка привязывает, энто пес ее, милый такой, славный. Ну вот, а ее все нет и нет. Я обратно вышла, чтоб позвать. А Стешки-то и след простыл. Уж я бегала, глядела. Звала, все зря, – женщина судорожно вздохнула, – тогда из лавки-то и позвонила хозяину на службу.

– Вы все верно сделали, – заверил ее наставник, – а теперь ступайте домой, заварите чай и ждите нас. Я уверен, что Степаниду Максимовну мы отыщем.

Услышав это, Митя вздрогнул и удивленно взглянул на Игната Исааковича. Откуда он знает Стешкины имя, отчество? И тут же стажер устыдил сам себя: кому, как не начальнику, иметь подобные сведения, а уж то, что он сам не догадался об этом спросить, его недочет.

Меж тем Лукерья, кланяясь и утирая лицо платком, побрела прочь, а маг принялся за дело. Первое, что предпринял Игнат, – это заглянул в витрины. Митя мялся на тротуаре под присмотром все той же кошки и чувствовал себя не у дел. Но вот наставник появился и сразу показал направление.

– Степанида ушла сюда, – заявил он и зашагал вниз по улице, у следующего же проулка пришлось вновь проверить, заглянув в ледяную корку, укрывшую лужу, и у того, что за ним, наконец Игнат Исаакович молча свернул в подворотню. Отворив скрипучую калитку, они очутились в переулке. Тут первых этажей не имелось, и окна начинались лишь выше людских голов.

– Да, дела, – вздохнул маг, – впрочем, из хорошего, свернуть нашей ведьме отсюда некуда, так что идемте, друг мой. Уверен, мы уже близко.

Узкий проулок вывел их во двор-колодец. Почти без окон, зато с несколькими дверями. Чувствовалось, что тут не жалуют Зеркальщиков, да и полицию не очень-то. Глухие кирпичные стены уносились вверх на три-четыре этажа, и только под самыми крышами поблескивали оконца не то мансард, не то чердаков.

– Разделимся, – решительно предложил Игнат, – тут три двери и два спуска на цокольный этаж. Я, пожалуй, начну с этого входа, – маг указал на обитую заклепками деревянную дверь без наружного замка, – если повезет, она не заперта.

– А если нет? – насторожился Митя.

– Значит, взломаем. – Игнат пожал плечами и потянул на себя ручку в форме кольца. Дверь подалась на удивление легко, и наставник исчез во тьме.

Митя же решил осмотреться и почти сразу приметил собачьи следы подле одного из спусков. Мгновение помешкав, не дождаться ли Игната, он тут же отругал себя за малодушие и поспешил вниз по ступеням.

Низкая дверца открылась бесшумно. Проскользнув внутрь, Митя принялся осматриваться, не желая зашуметь и вспугнуть местных жителей, будь они злодеями или добрыми людьми. Вот в потемках что-то шевельнулось, и стажер, лихорадочно выхватив зеркальце, приготовился наносить удар. Однако испугался он рано. Прихрамывая и вывешивая язык, к нему подошел Добряк. Кобель явно обрадовался знакомому, привстал на задние лапы и взглянул так преданно, что Мите почудилась в этом взгляде мольба.

Окончательно уверившись, что Стешка в беде, он двинулся дальше и замер, услышав голос:

– Феденька мой, кто ж это с тобой так поступил? – спрашивала ведьма. – Что за твари, но ты не сумливайся, я им отомщу, только дай знак.

В ответ послышалось неразборчивое мычание, и снова заговорила Стешка:

– Жаль только, что ты ко мне сразу не пришел, ведь знаешь, что я тебя не прогоню. Знаешь, да? Или ты сомневаться во мне вздумал? Федьк, ну как так-то, мы же друзья!

Удивленный таким монологом, Митя выглянул из-за угла.

В небольшой комнате без окон, освещенной лишь светом пары ламп, на козлоногом стуле сидел мужик. Лицо его заросло бородой, волосы поседели. Он то и дело мотал головой и мычал в ответ на все Стешкины вопросы.

Ведьма же стояла подле него на коленях и гладила ладошками и лицо, и всклокоченную шевелюру. Плечи ее чуть дрожали, отчего Митя понял, что Стешка плачет. Ему стало и стыдно, и совестно от того, что он подглядывает за чужой жизнью. Совсем уж решив уйти, стажер сделал шаг назад и наступил на лапу пса, присевшего позади. Добряк взвизгнул, Митя с испугу подался вперед и оказался аккурат перед немтырем и ведьмой.

Однако ж калека не растерялся, не отвел глаза. Вместо этого он вскочил со своего нашеста, опрокинув стул, и мигом вскинул руку, в которой держал поблескивающий в тусклом свете револьвер. Курок был взведен и готов к выстрелу так, что пуля уже собиралась вырваться из темного жерла дула, чтобы казнить чужака. Но тут вступилась Стешка:

– Федя, стой! Стой! Это ж Митя, я тебе про него говорила. Да опусти ж ты руку, окаянный. Ну Зеркальщик, но он хороший, правда. Он нам поможет. Митя, ты же поможешь? – Она обернулся к стажеру, и тот растерянно кивнул. – Ну вот, – обрадовалась ведьма, – видишь, как славно. А я уж все силы приложу, придумаю, как тебе язык вернуть, и уж будь покоен, не отступлюсь.

Немтырь нежно посмотрел на ведьму, затем с опаской на Митю и чуток опустил руку, однако ж револьвер не бросил.

– Я могу узнать, что тут происходит? – осторожно спросил стажер, оглядывая комнату и не забывая держать зеркальце наготове. Его внимание привлекли даже не чертежи, развешенные по стенам, а лежащие под ними опустошенные корзинки да сумки, и было в них что-то знакомое.

– Я еще вчера приметила, когда мы с трущоб шли, что за нами следят. Приметила, а подумать не могла, кто это. – Стешка ласково погладила друга. – Всю ночь не спалось, а нонче, как пошли с Лукерьей Ильиничной, так чую, идет он за мной. Таится, за углами кроется, но я ж сильная, ты знаешь. Вот выждала, когда теть Луша вперед меня в лавку войдет, и ринулась ему навстречу, думаю, сама татя ухвачу да узнаю, почто глазеет. Сперва и не признала, сдуру подумала, что приблазнилось, уж сколько не видались. Да и не носил он тогда бороды, а волос как смоль был. Ан нет, Федька это мой, живой, родненький. – Ведьма прижала руки к груди.

– Еще б не живой, – насупился Митя, – вон как женщин на улице обирал, и даже улики не подумал сокрыть, все тут оставил, или скажешь, это не ты им память подчищал после грабежа?

Федор лишь засопел в ответ.

– Ну и