Перековка. Перевернутое Небо - Михаил Павлович Игнатов

понадобилось три попытки и две трети расстояния между мной и Мастером Указов. Сейчас справился с первого раза, да и печать успела пролететь всего половину пути, невзирая на свою скорость.

Райгвар склонил голову к плечу, не к правому, как делал, когда слушал советы мыслеречью, а к левому. Спокойно, с улыбкой, словно и не он недавно гневно рычал, сказал, будто проговаривая мысли вслух:

— Не марионетка. Теперь ясно, почему на твоём слуге нет Указов.

Через миг он вновь повёл рукой, вычерчивая новую печать.

Ну уж нет. Моя очередь.

Одними устными наставлениями Тизиор не ограничился, всучив мне кучу наставлений. Сектантских наставлений, тьмы и черноты в которых хватило бы, чтобы отравить ненавистью половину моего Сломанного Клинка.

Я же пропускал всё это мимо себя, выискивая лишь то, что может помочь мне остаться собой, а не повторить ритуал, поглотив чужую душу ради усиления. Хотя кого я обманывал? Я уже поглотил её, пусть и против своей воли, борясь за жизнь, оставалось лишь справиться с последствиями.

Во всех сектантских наставлениях я находил лишь подтверждение кратким выводам Тизиора и своему решению, принятому ещё в первой беседе, до разговора о Фатии и Файваре.

Перековывать себя, раз за разом ставя себя в такие ситуации, когда черты безумного духа будут вспыхивать, влияя на меня, а мне придётся бороться с ними, оставаясь собой.

Сколько бы я ни злился на Пересмешника, его дурной нрав и его ядовитый язык, но он делал именно то, что мне и было нужно — раз за разом провоцировал меня и одновременно выступал голосом разума, напоминая, кто есть глава Сломанного Клинка и Скрытого Ордена.

Я думал начать перековывать себя в битвах за город, равняя себя по силе главам сект и раз за разом давая им возможность убить меня… По справедливости. Но раз Райгвар начал раньше и сам предложил такую странную игру, то неужели я откажусь от такого подарка Неба?

Моя очередь, не нужно так спешить, Райгвар.

Я обошёлся без красивого жеста, без размахивания руками. Одним мысленным усилием создал перед собой большую сектантскую печать — целых двенадцать круглых вместилищ под знаки, соединённых между собой линиями.

Пустых вместилищ, включая главное, центральное. Раз Райгвар назначил такие правила, я последую им.

Вперёд, лети!

Райгвар успевает завершить свой жест, и мою печать на середине пути встречает чужая.

Однако.

Печати встретились, столкнулись, словно были осязаемыми, упёрлись друг в друга, не в силах пройти насквозь.

Райгвар ухмыльнулся, поднял правую руку, тряхнул кистью, заставляя рукав халата сползти вниз почти до локтя, а затем напоказ, рисуясь, коротко толкнул воздух ладонью.

Мою печать тут же сдвинуло, потащило обратно ко мне, словно потоком штормового ветра.

Я вернул Райгвару его же улыбку. О да, как давно я не испытывал подобного? Схватки с Толой и прочими не в счёт. Кто из них способен был схватиться со мной, как Мастер Указов?

Через миг я вернул Райгвару и жест, остановив движение своей печати вливанием в неё силы.

Напоминая схватку с Мастером Жуков, это ощущалось, так, будто мы держим духовной силой две каменных плиты и давим ими друг друга.

И я, и Райгвар медленно наращивали поток вливаемой силы души. Упёршиеся друг в друга печати сдвигались то ко мне, то к Райгвару.

Отлично, отлич…

Вдруг я ощутил движение слева у потолка. Вспомнил, что я здесь не один, и рявкнул:

— Не вмешивайся!

Райгвар безошибочно повернул в ту сторону голову, вскинул левую руку. Быстрое, ловкое круговое движение кисти, толчок ладонью — и в пустоту, точно на Пересмешника, летит ещё одна печать. Не пустая.

Я рассёк её раньше, чем прочитал, через миг Пересмешник метнулся в сторону, и я потерял его ощущение.

Похоже, не только я, потому что Райгвар глянул вправо, влево, оскалился и рявкнул:

— Страх!

Весь зал, от стены до стены, накрыло огромной, совершенно мне привычной круглой печатью в два цвета.

Небольшая копия этой печати тут же метнулась вверх, к потолку, — и я не успел её рассечь.

Она зависла в пустоте, легла на Пересмешника, выдавая его положение, и…

— Разве это страх? Жалкое подобие страха моего господина, — раздался полный яда голос Пересмешника.

Я выдохнул с облегчением, только сейчас осознав, что затаил дыхание, рассёк и печать страха над Пересмешником, и огромную общую, сам же перевёл взгляд на Райгвара.

Боевой Мастер Указов. Как и я. А все эти махи руками и создание печатей только перед собой — не более чем красивые жесты.

Наши взгляды встретились, и Райгвар ухмыльнулся:

— Испугался?

Я застыл на миг, обдумывая эту мысль. Это точно было моё и только моё. То моё, которое я должен сохранить любой ценой, потому как могу ли я считать себя собой, если перестану бояться за своих людей?

Честно признался:

— Испугался, — предупредил. — Теперь твоя очередь пугаться.

Первый раз, когда я научился создавать большую печать, накрывая ей пространство вокруг себя, то едва сам себя не убил. В лесу, после схватки с сектантом, накрыв муравьёв Указом «Смерть». Глупо было бы, если бы Мастера Указов могли вот так случайно самоубиться.

Позже я вывешивал печати вокруг себя, и они на меня не действовали, если я сам того не хотел.

Затем научился менять форму обычного круглого Указа, создавая из него диск с дыркой посередине или в нужном месте, чтобы обезопасить союзников.

Только что на моих глазах Райгвар показал мне, что я был ограничен лишь своим разумом и отсутствием обучения — его огромная печать давила на меня и действовала на Пересмешника, но не действовала ни на самого Райгвара, ни на его советника.

Спасибо за урок, Райгвар.

Под потолком повисла уже моя круглая печать в два цвета с уже вписанным в её центр символом «Ужас».

Вниз тут же сорвалась её копия — двухцветная печать в ладонь размером упала на советника Курама.

Спасибо за урок, Райгвар, ещё раз.

Ужас не добрался до своей цели, исчез на середине пути — Райгвар оказался расторопней, чем я… Я ощутил, как что-то нарушило целостность моей основной печати, попытался влить в неё ещё сил, сохранить её, но не сумел.

Райгвар поднял брови, негромко произнёс:

— Истинный Мастер Указов? Вот так подарок, — улыбнулся и выкрикнул. — Давай же проверим, чей талант сильней!

Печати между нами, которыми мы давили друг на друга и про которые на время забыли, оставив в неподвижности, вдруг полыхнули.

Не знаю, как это выглядело в глазах Пересмешника,