Порочные идеалы - Элвин Гамильтон

– Модести. – Нора подошла к кузине, расположившейся на диване. Та успела отбросить притворную скорбь и весело смеялась вместе со своими подхалимами из 1-го круга. Нора швырнула газету ей на колени. – Знаешь, недавно я видела в «Мьюрхаусе» чудесные шелковые перчатки. Хочешь, куплю их для тебя? Чтобы ты не оставляла повсюду отпечатки своих пальцев.

– Как это мило с твоей стороны, – проворковала Модести, прижимая пальцы к подбородку, чтобы продемонстрировать деревянные кольца. – Но я бы не хотела прятать свои любимые украшения. Лучше купи перчатки себе – тебе ведь нечего скрывать.

Даже если бы Нора смогла доказать, что обвинения сфабриковала Модести, это ничего бы не изменило. В верхних кругах доказательства мало ценились. Как и в городе в целом. Важнее всего было то, как тебя воспринимали. Нанести ответный удар Нора тоже не могла – это выглядело бы как зависть по отношению к более успешной кузине.

Впереди их ждало еще одно испытание.

Будь Нора терпеливым человеком, она бы сделала паузу. Подождала бы другого шанса проявить себя. Подождала бы, пока Аугуст не выяснит, причастна ли эта кривая ветвь семейного древа к убийству ее матери.

Она бы много чего сделала по-другому, будь она терпеливым человеком.

– Хорошо. Тогда вызываю тебя на дуэль за правду. – Если играть, так играть по-крупному. И ей доставил большое удовольствие ошеломленный вид Модести. – Сегодня вечером, в тайном зале.

Глава 46

Лотти

Возможно, подумала Лотти, в глубине души Модести знала, что натворила.

На смену ее рыданиям у могилы пришла безмятежность. Она восседала на диване, расправив подол из зеленого тюля, словно на очередной вечеринке. А не на похоронах своей жертвы.

Наверняка она знала, на что способна. Она сделала это так легко.

Лотти ошибалась, думая, что они с Модести используют друг друга в равной степени. Все это время Модести вела собственную игру, стремясь выдавить Лотти из семьи и уничтожить Нору. Теперь Лотти понимала, как Модести заронила в ее разум идею, проросшую там пышным цветом.

Лотти всю жизнь слышала чужие мысли. Но еще ни разу не принимала их за свои. Ей так отчаянно, так остро хотелось найти отца. Но теперь она понятия не имела, было ли это стремление хоть отчасти искренним или исключительно порождением магического дара Модести. И потому, узнав правду, Лотти не могла разобраться в своих чувствах.

Ее отец был Риддером. Она не сможет обрести другую жизнь, даже если проиграет в испытаниях.

В мире Хольцфаллей Лотти чувствовала себя неуютно. Особенно сегодня, когда они оплакивали едва знакомую ей кузину. В отличие от них, у нее с Констанс не было никакого общего прошлого. Ей нечего было рассказать. Она не могла разделить их горе.

Но она также не могла представить себя среди Риддеров. Защищающей Хольцфаллей с мечом в руках. Вот какое будущее ждет ее, если она проиграет? Ее отправят тренироваться вместе с Тео, чтобы она была готова погибнуть ради Модести, Норы и Клеменси?

Стоя в углу, Лотти невольно отыскала взглядом Бенедикта, стоявшего за плечом ее матери, и снова попыталась найти между ними какое-то сходство.

Она догадалась обо всем в тот самый момент, когда увидела отражение Лизелотты Риддер, роняющей каплю крови на стекло. Если ее отцом был рыцарь, то это, несомненно, Бенедикт. У него забрали воспоминания. Его послали вместе с Грейс в монастырь на время ее беременности. Ему, как говорили, полагалось защищать Наследницу, но вместо этого он остался с Грейс после ее поражения.

«Подозревает ли он?» – подумала Лотти. При первой встрече она почувствовала, как отчаянно он хочет ее защитить. Тогда она решила, что это желание продиктовано его долгом, его клятвой. Но, быть может, где-то в подсознании он помнил правду.

– Дуэль? – Громко фыркнув, Модести привлекла внимание Лотти. – Из-за газетного заголовка?

– Ты же меня знаешь. – Нора источала надменную ярость. – Я считаю, в газетах должны печатать правду.

Нора старательно избегала Лотти все утро. Само собой, она помнила только о своем раскрывшемся предательстве. Она не знала, что Лотти простила ее. И что ограбление фабрики организовал Тео, отчаянно пытающийся сдержать свою клятву. Лотти думала, что успеет поговорить с ней после похорон. Но теперь Нора зашла слишком далеко. Хочет она говорить с Лотти или нет, но она должна узнать, как опасна Модести на самом деле, прежде чем лезть с ней в драку.

Лотти направилась к Норе, но дорогу ей преградила служанка:

– Мисс Оттолина.

Лотти узнала ее. Эбигейл, служанка, которая взяла Лотти под свое крыло, когда та проникла в особняк под маскировкой. Но секундная радость тут же рассеялась. Эбигейл смотрела в пол и не поднимала головы. Теперь Лотти была одной из Хольцфаллей, а не прислугой.

– Мисс Оттолина, вас зовет бабушка.

– Что? – Сердце ушло в пятки. Она мгновенно забыла о ссоре Норы и Модести. Бабушка наверняка знала, что Лотти вернула воспоминания. Иначе зачем было вызывать ее одну?

Эбигейл по-прежнему не поднимала глаз:

– Пожалуйста, следуйте за мной.

Лотти с ужасом подумала, что ей снова придется пройти по увешанному портретами коридору. Многие поколения Хольцфаллей будут презрительно взирать свысока на случайную веточку их древа, которую следовало бы отсечь.

Но вместо этого Эбигейл повела ее прочь из дома. Обратно через сад, к дальнему уголку, где прошли похороны. Мимо свежей могилы Констанс, в рощу, обозначавшую место упокоения Хольцфаллей прошлого. Деревья возвышались над их головами. Выходит, портретов было недостаточно. Бабушка решила провести ее через семейное кладбище.

Но на границе леса их встретила не Мерси Хольцфалль.

А двое мужчин в простой одежде.

Один был примерно того же возраста, что и Лотти. У другого, с усталым лицом, уже пробивалась седина в бороде. Он опирался на лопату. Только теперь Лотти их узнала.

Могильщики с похорон.

При виде Лотти тот, что помоложе, заулыбался. Ее охватил страх. Эти двое пришли не затем, чтобы похоронить Констанс.

Лотти не успела развернуться и убежать – молодой могильщик схватил ее и, прижав к дереву, вывернул руку так, что она вскрикнула от боли.

– Тихо, – пригрозил он, – а не то отрежем тебе язык.

Могильщик постарше выпрямился с глубочайшей усталостью человека, который весь день трудился и хотел поскорее со всем покончить.

– На сколько мы договаривались? – спросил он. – Тысяча?

Эбигейл не смотрела Лотти в глаза, пока могильщик отсчитывал купюры.

– Эбигейл, – выдохнула Лотти, проигнорировав приказ молчать. Через прикосновение его рук она знала, что угроза отрезать ей язык – всего лишь пустые слова. Не из добродушия, а из спешки. – Почему ты это сделала? – Молодой могильщик с силой приложил ее о ствол дерева, но ее слов хватило, чтобы Эбигейл, забирая деньги, подняла на нее полный вины взгляд.

– Ради Эдмунда. – Эбигейл произнесла его имя чуть слышно. Эдмунд Риддер, молодой рыцарь, не раз охранявший Лотти. Чаще всего он отчаянно скучал, а его сестра, Хильдегарда, тыкала его локтем, чтобы он выпрямился. – Я не могу допустить, чтобы он погиб ради твоей семьи. – Эбигейл прижала деньги к груди. – Прости, но нам нужно бежать, пока не поздно.

С этими словами она убежала обратно через кладбище, оставив Лотти наедине с двумя мужчинами на краю леса.

– Ну что ж, мисс Хольцфалль. – Старый могильщик поскреб бороду, а потом призадумался. – Или лучше называть тебя мисс Риддер?

Они знали.

Они знали, что ее отец – рыцарь.

Нора все-таки ее предала.

Могильщик пожал плечами, словно ее имя не так уж его интересовало.

– Пора приступать к делу. – И с тем же усталым видом он обнажил нож.

Глава 47

Аугуст

Оскара Уоллена до сих пор не арестовали по многим причинам.

Например, потому, что его невозможно было найти, если он сам того не хотел. Но доставить сообщение было проще. Ближе к рассвету Аугуст наконец усадил Нору на заднее сиденье такси и проводил взглядом. Она