Смерть во имя истины - Анна Велес

— Это я понимаю, — согласился Посланник. — Но вот что мне остается неясным, как ты можешь знать о последнем в роду и его предназначении.

Настоятельница долго молчала и смотрела на него. Потом, будто приняв для себя некое решение, кивнула и поднялась с кресла.

— Хорошо, ты сейчас все поймешь сам, — сказала мать Евдокия. — Я покажу тебе.

Вскрыть тайник не представляло для нее труда. Бюст императрицы Елены, что украшал кабинет, сдвигался так же с постамента своего, как и бюст императора Конста в Визасском доме Саймея.

Настоятельница вынула оттуда два свитка. Древних, чуть обтрепанных по краям. Она бережно передала их Посланнику, и он стал изучать пергаменты. Один из них был ему хорошо знаком. В его руках оказалась копия письма Айры, которую писал он в день смерти своего отца. Посланник даже не стал пробегать его глазами, ибо текст этот он знал наизусть, и слова до сих пор причиняли ему боль. Второй свиток был на обороте помечен римской цифрой «два» и вызвал у Саймея дрожь. Со времени своего приезда в страну фарсов, за эти несколько дней, он приблизился к тайне своего рода больше, чем за всю свою жизнь до этого. Это волновало и пугало. Айра, записавший пророчество, сулил ему либо смерть, либо презрение рода, и до сих пор Саймей не смирился с этим.

Бросив на настоятельницу полный страдания взгляд, он начал читать свиток:

«Более седмицы ходил Маг, погруженный в свои раздумья. То лицо его темнело будто от тяжких мыслей, то вдруг озарялось радостью. Часто посещал он Храм, уходил в самые сокровенные его глубины, и там испрашивал воли Светлейшего и Всевидящего. Но вот снизошло на него успокоение и радость. И в тот же вечер отправился Маг в дорогу. Он шел туда, где на краю пустыни жил отшельником давний друг его и преданный брат в вере Лукреций, который имел великий дар общения со звездами и чтения их посланий.

— Рад видеть тебя, Глава! — радостно приветствовал Мага астролог. — Ныне я встречаю тебя счастливой вестью, ибо звезды открыли мне, что жена твоя опять тяжела.

— О да! Это поистине счастливая весть! — отозвался Маг, искренне радуясь сему известию. — Надеюсь я горячо, что на этот раз Непобедимый дарует нам с женой моей дочь. Елена есть Верховная жрица храма Анахиты, и она нуждается в преемнице.

— Но тут я буду вынужден тебя разочаровать, — возразил ему астролог. — Ибо ты опять получишь сына. Но я найду там, где потеряет твоя Прекрасная Елена.

— О чем ты? — чуть нахмурился Маг.

— Звезды ждут твоего сына, ибо ему язык их будет еще более понятен, чем мне, — взволнованно объяснил Лукреций, и быстро улыбнувшись, продолжил уже более спокойно. — Но ныне ты здесь не для того, чтобы говорить нам о детях?

— Как знать, — загадочно отметил Глава. — Идем в твои покои.

И там, в комнатах башни, рассказал Маг другу своему замысел, который вынашивал все эти дни и просил у астролога он помощи. После ухода Главы долго еще пребывал Лукреций в тревоге и раздумьях, а после же, обратился он к звездам. И когда дали они ему ответ, вновь прибыл к нему Маг.

— Я сразу скажу тебе. — начал астролог свой рассказ. — Что замысел твой дерзкий угоден Светлейшему и Всевидящему. А потому ты исполнишь его. Но…

Лукреций чуть запнулся, думая, как лучше было бы передать другу о том, что еще успели ему раскрыть звезды.

— Этот год долго еще будет памятен фарсам, — продолжил он с кривою усмешкой. — ибо среди первосвященников есть один, кому единый бог их, не дал дитя за все долгие годы молитв и служения. И вот ныне свершилось чудо, и жена его, уже преклонная годами, понесла. Сей чудесный ребенок придет на свет в летний праздник Солнца, что отмечаем мы во славу Непобедимого.

— Но он не тот! — воскликнул Маг негодующе.

— Не спеши, брат, — успокоил его Лукреций. — Этот мальчик, как показали звезды, твое препятствие. Ибо он есть истинный миссия Единого. Но не занять ему места предназначенного. Звезды говорят, что не приняв любовь земную. Мессия фарсов примет смерть прежде. чем будет признан. Он же и знак для тебя.

— Вот как! — обрадовался Глава. — Это мне интересно, ибо вижу я, что замысел божий более хитер, чем я, наивный, полагал вначале. Но се же, как сей младенец будет мне знаком?

— Вижу, что даже раны твои не учат тебя терпению, — усмехнулся астролог. — А знак сей прост. Он и род его укажет тебе на то, другое дитя, которое определил ты в жертву своему замыслу и желаниям Светлейшего и Всевидящего.

— Он сам и род его… — в задумчивости повторил Глава и вдруг усмехнулся. — Твои звезды так и не научили тебя конкретности!

— Песня звезд длится вечность, — ответил ему Лукреций. — Твой мальчик, коего ты так ждешь, придет на свет в праздник зимнего солнца. В день, когда мы отмечаем и момент рождения самого Непобедимого.

— Как же ты прав, друг мой! — восхищенно воскликнул Маг. — Теперь я вижу, что и впрямь угоден мой замысел Светлейшему! Как связал он желанное чадо с собою!

— Желанное чадо, — грустно повторил слова его астролог. — Знай же, Маг! Ты будешь любить мальчика сего. Как сына родного. Ты вложишь в него собственную душу. И ты будешь болеть и страдать так же, как пророчишь ему.

— У всего есть цена, — тихо ответил ему Глава, а глаза его смотрели на астролога с болью. — И я готов платить свою.

— Боюсь только, — отозвался Лукреций. — Что цена твоя будет выше. Чем ты сам предполагаешь. Указывают звезды и на третье рождение. На появление на свет того ребенка, от чьей руки ты погибнешь, как только дело твое свершится.

— Так тому и быть, — смиренно решил Маг. — Я благодарен тебе, брат. И ныне надо мне спешить, ибо меня уже ждут, чтобы начать поиски.

— Всех ли младенцев станешь ты искать? — спросил его астролог, провожая к дверям.

— Нет, — улыбнулся Глава. — Только тех, кто нужен делу моему.

— А третий? — с тревогою опять выспрашивал Лукреций.

— Смерть найдет меня сама, — ответил Маг и шагнул за двери…»

Саймей откинулся на стуле, устало потирая переносицу, забыв о неудобстве предложенного ему стула. Замысел Мага казался ему все более зловещим. Саймей все больше убеждался в своих подозрениях, что Маг воспитал мальчика, которого хотел направить к фарсам. Под видом ожидаемого миссии. И как рассуждал он и ранее, этот лжепророк был наверняка изобличен Пастухом, Истинным богом нашим. Но почему же