Память на продажу - Эдуард Сероусов

– Кого выберем первым? – спросил Элиас, зная, что список ожидающих помощи был длинным и постоянно рос по мере того, как всё больше людей обнаруживали правду о своём происхождении.

– Думаю, Лейлу Чен, – ответила Сера. – Её случай наиболее похож на твой – чётко разделённые наборы воспоминаний, относительно недавняя имплантация. Она также психологически стабильна и мотивирована на интеграцию.

Элиас кивнул, вспоминая молодую женщину, которая обратилась в их центр месяц назад. Бывший аналитик данных, обнаружившая в списках Коллектива своё имя и имя, которое ничего ей не говорило – Мей Лин, её оригинальная личность.

– Хороший выбор, – согласился он. – Её случай действительно подходит для первого клинического теста.

Сера закончила заполнять отчёт и отложила планшет.

– Тебе нужно отдохнуть, – сказала она. – Процедура была изнурительной. Восстановление требует времени.

– У нас слишком много работы, чтобы я мог позволить себе отдых, – покачал головой Элиас. – Новые пациенты прибывают каждый день. Правительственные слушания по регуляции технологий памяти требуют нашего участия. И есть ещё вопрос оставшихся ячеек Коллектива…

– Именно поэтому тебе нужен отдых, – настаивала Сера. – Ты не сможешь помочь другим, если сам не восстановишься полностью. Это не просто физическая усталость, Элиас. Твой мозг только что прошёл через фундаментальную реорганизацию. Ему нужно время, чтобы адаптироваться.

Элиас хотел возразить, но внезапно почувствовал, насколько она права. Усталость накрыла его волной, и он осознал, что держится на ногах только благодаря адреналину и силе воли.

– Хорошо, – неохотно согласился он. – Несколько часов отдыха. Но потом мы должны вернуться к работе.

– Несколько дней, – твёрдо сказала Сера. – Минимум три дня под наблюдением. Это не обсуждается.

Её тон не допускал возражений, и Элиас, к своему удивлению, обнаружил, что улыбается.

– Ты становишься такой же властной, как Мойра, – сказал он, затем осёкся, осознав, что сказал.

Но вместо шока или боли от упоминания этого имени он почувствовал лишь лёгкую грусть и что-то похожее на принятие. Процедура действительно работала – он мог говорить о Мойре не как о монстре из кошмаров, а как о реальном человеке, со всей сложностью и противоречивостью.

Сера, заметив его реакцию, улыбнулась.

– Это хороший знак, – сказала она. – Способность упоминать её без травматической реакции. Интеграция действительно началась.

Она помогла ему дойти до специальной палаты восстановления, оборудованной для комфорта и постоянного мониторинга пациентов после процедур с памятью. Комната была просторной, с большим окном, выходящим на сад центра, мягким освещением и минималистичным дизайном, успокаивающим нервную систему.

– Я вернусь через пару часов, чтобы проверить твоё состояние, – сказала Сера, когда Элиас устроился на кровати. – Если почувствуешь любые необычные симптомы – головокружение, галлюцинации, сильную дезориентацию – немедленно сообщи через коммуникатор.

– Я буду в порядке, – заверил её Элиас. – Иди. У тебя наверняка есть другие пациенты, требующие внимания.

Сера колебалась, явно не желая оставлять его, но необходимость продолжать работу центра пересилила.

– Отдыхай, – сказала она, направляясь к двери. – И, Элиас… я рада, что ты начинаешь находить мир с собой.

После её ухода Элиас закрыл глаза, позволяя усталости наконец взять верх. Но вместо сна его сознание начало дрейфовать через воспоминания – теперь уже не как через хаотический шторм, а как через упорядоченный архив, где каждый образ, каждое ощущение имело своё место.

Он вспомнил детство Эзры – не только эксперименты и наблюдения, но и редкие моменты красоты: как Джонатан, его отец, тайком приносил ему книги; как Мойра однажды позволила ему гулять в саду комплекса, наблюдая за бабочками; как другие дети-субъекты становились друзьями, несмотря на строгие протоколы, запрещавшие эмоциональные привязанности.

Он вспомнил и сконструированное детство Элиаса – имплантированные воспоминания о первом дне в школе, о поездках с родителями, о первой влюблённости. Теперь, с новым пониманием, он мог видеть искусственность этих воспоминаний, их идеализированный характер. Но также он видел и мастерство их создателей, детализированную проработку, тонкую эмоциональную текстуру.

И, что самое важное, он вспомнил свою взрослую жизнь – не имплантированную, а прожитую им самим. Годы работы торговцем памяти, встреча с Серой, расследование тайны "истоков", открытие правды о Коллективе. Эти воспоминания имели особое качество – они были полностью его собственными, созданными его выбором и действиями.

Постепенно эти размышления перетекли в сон – глубокий, исцеляющий сон, первый за долгое время не нарушаемый кошмарами о фрагментированной личности.

Когда Элиас проснулся, за окном был уже вечер. Золотистые лучи заходящего солнца окрашивали стены палаты в тёплые тона. Рядом с кроватью сидел Марсель, погружённый в чтение на планшете.

– Как долго я спал? – спросил Элиас, медленно садясь.

Марсель поднял взгляд, откладывая планшет.

– Почти десять часов, – ответил он. – Сера сказала, это нормально. Твой мозг нуждался в восстановлении.

– Десять часов, – повторил Элиас с удивлением. – Не помню, когда в последний раз спал так долго.

– Как ты себя чувствуешь? – спросил Марсель с неподдельным беспокойством.

Элиас прислушался к своему состоянию, оценивая ощущения с аналитической точностью.

– Хорошо, – наконец сказал он. – Лучше, чем хорошо. Ясно. Словно туман, который всегда был в моей голове, наконец рассеялся.

Марсель кивнул, но в его глазах всё ещё читалось беспокойство.

– Сера сказала, что процедура прошла успешно. Что интеграция началась.

– Да, – подтвердил Элиас. – Я всё ещё помню… всё. Оба набора воспоминаний. Но теперь они не вызывают когнитивный диссонанс. Они просто части моей истории. Сложной, болезненной, но моей.

Он внимательно посмотрел на Марселя, отмечая напряжение в его позе, осторожность в выражении лица.

– Ты беспокоишься, что я изменился, – сказал Элиас. – Что я больше не тот человек, которого ты знал.

– Мне знакомы риски интеграции воспоминаний, – ответил Марсель. – Личность может сильно измениться, приоритеты, ценности могут трансформироваться. Я просто хочу убедиться, что с тобой всё в порядке.

– Ты хочешь убедиться, что я всё ещё на стороне человечества, а не Коллектива, – уточнил Элиас без упрёка. – Что интеграция воспоминаний Эзры не активировала какие-то скрытые программы, заложенные Мойрой.

Марсель не стал отрицать очевидное.

– Такая вероятность существует, – сказал он. – Мойра была мастером планирования на много шагов вперёд. Она могла предвидеть этот сценарий и подготовиться к нему.

– Ты прав, – согласился Элиас. – И именно поэтому мы провели процедуру под полным мониторингом, с активными протоколами безопасности. Сера проверила все нейронные паттерны на предмет аномальных активаций. Никаких признаков скрытых программ не обнаружено.

Он сделал паузу, затем добавил:

– Но я ценю твою бдительность, Марсель. Кто-то должен оставаться скептиком, задавать сложные вопросы. Особенно когда речь идёт о технологии, которая может изменить саму сущность человеческой личности.

Марсель кивнул, немного расслабляясь.

– Тебе нужно что-нибудь? – спросил он. – Еда, вода?

– Информация, – ответил Элиас. –