Память на продажу - Эдуард Сероусов

Марсель улыбнулся, узнавая нетерпеливость своего бывшего подопечного.

– Мир не разрушился за десять часов, если ты об этом, – сказал он. – Но есть новости. Правительственная комиссия по технологиям памяти назначила дату слушаний – через две недели. Они хотят, чтобы ты выступил в качестве эксперта.

– Ожидаемо, – кивнул Элиас. – Что-то ещё?

– Оперативники Окафор обнаружили ещё один объект Коллектива в горах на севере, – продолжил Марсель. – Небольшая лаборатория, в основном заброшенная, но с интересными данными. Похоже, там работали над новой версией технологии имплантации – более тонкой, менее обнаружимой.

Элиас нахмурился. Коллектив был подобен гидре – отрубаешь одну голову, вырастают две новые. Несмотря на массовое разоблачение, всё ещё оставались скрытые ячейки, продолжающие исследования.

– Нам нужно получить доступ к этим данным, – сказал он. – Возможно, они помогут улучшить наш детектор, сделать его способным обнаруживать даже самые тонкие манипуляции с памятью.

– Окафор уже работает над этим, – кивнул Марсель. – Она обещала передать копии, как только они завершат первичный анализ.

Элиас откинулся на подушки, обдумывая услышанное. Работы было много – помощь "составным субъектам", разработка защитных протоколов, борьба с оставшимися ячейками Коллектива. Но впервые за долгое время он чувствовал, что справится с этими задачами. Не один, конечно – с помощью Серы, Марселя, Окафор и растущей сети союзников, – но теперь у него была ясность ума, необходимая для эффективного лидерства.

– Есть ещё кое-что, – сказал Марсель, прерывая его размышления. – Личное.

Он достал из кармана небольшой контейнер, в котором мерцал энграмм пурпурного цвета.

– Это нашли в личных вещах Мойры, после её смерти, – пояснил Марсель. – Он помечен твоим именем. Точнее, именем Эзры Кляйна.

Элиас напрягся, глядя на кристаллическую структуру, содержащую неизвестные воспоминания.

– Ты проверил его? – спросил он. – Он может быть опасен. Последняя манипуляция Мойры из-за гроба.

– Сера провела полный анализ, – успокоил его Марсель. – Никаких признаков вредоносных структур или скрытых триггеров. Это обычный энграмм с воспоминаниями Мойры.

– Воспоминаниями Мойры? – переспросил Элиас. – О чём?

– О тебе, – ответил Марсель. – О твоём рождении, первых годах жизни. О времени до "Хеликс", до экспериментов. Когда ты был просто её сыном.

Элиас почувствовал, как его сердце ускоряет ритм. Воспоминания о времени, которого он не помнил – не мог помнить, так как был слишком мал. Воспоминания, которые могли изменить его понимание Мойры, их отношений, самих основ его личности.

– Я не уверен, что готов к этому, – честно признался он. – Процедура интеграции только завершилась. Моя личность всё ещё стабилизируется.

– Никто не торопит тебя, – сказал Марсель, кладя контейнер на прикроватный столик. – Это твоё решение – просматривать эти воспоминания или нет. И когда. Я просто подумал, что ты должен знать о их существовании.

Элиас кивнул, благодарный за понимание. Марсель всегда был сложной фигурой в его жизни – наставник и предатель, защитник и манипулятор. Но сейчас, с новым пониманием, пришедшим после процедуры интеграции, Элиас видел его просто как человека – сложного, противоречивого, но искренне заботящегося.

– Спасибо, – сказал он. – За всё. За то, что защищал меня все эти годы, даже когда я не знал, что нуждаюсь в защите. За то, что рисковал всем, чтобы помочь мне найти правду. За то, что здесь сейчас.

Марсель выглядел удивлённым этой внезапной искренностью.

– Я многое сделал неправильно, – сказал он. – Возможно, больше, чем правильно.

– Как и все мы, – ответил Элиас. – Но важно не это. Важно, что мы выбираем сейчас. И ты выбрал помогать, исцелять, защищать.

Прежде чем Марсель успел ответить, дверь открылась, и вошла Сера. Она выглядела уставшей, но удовлетворённой, как врач после успешной операции.

– Вижу, ты проснулся, – сказала она, подходя к кровати. – Как самочувствие?

– Лучше, чем ожидал, – ответил Элиас. – Голова ясная, мысли структурированы. Никаких признаков когнитивного диссонанса или фрагментации личности.

– Отлично, – кивнула Сера, проверяя показания мониторов. – Нейронные паттерны стабильны, никаких аномальных активаций. Похоже, процедура действительно работает.

Она перевела взгляд на контейнер с энграммом, и её выражение стало серьёзным.

– Я вижу, Марсель уже передал тебе… наследство Мойры.

– Да, – кивнул Элиас. – Но я ещё не решил, что с ним делать.

– Никакого давления, – заверила его Сера. – Это твоя личная история, твоё решение.

Она сделала паузу, затем добавила:

– Но есть ещё кое-что, что ты должен знать. Кое-что, что мы обнаружили во время анализа энграмма.

– Что именно? – насторожился Элиас.

Сера обменялась взглядом с Марселем, словно ища поддержки.

– Воспоминания Мойры… они отличаются от того образа, который у нас сложился о ней. В них она… человечнее. Уязвимее. Особенно в ранние годы твоей жизни.

– До "Хеликс"? – уточнил Элиас.

– Да, – кивнула Сера. – Похоже, изначально она не планировала использовать тебя в экспериментах. Это решение пришло позже, под влиянием… обстоятельств.

– Каких обстоятельств? – спросил Элиас, чувствуя, как внутри нарастает напряжение.

– Лучше тебе самому это увидеть, – мягко сказала Сера. – Если ты решишь просмотреть энграмм. Но знай, что это может изменить твоё понимание Мойры. Не оправдать её действия, но, возможно, дать им контекст.

Элиас перевёл взгляд на мерцающий кристалл энграмма. Часть его хотела немедленно узнать правду, увидеть воспоминания, которые могли бы объяснить, как женщина, которая родила его, могла превратить собственного сына в эксперимент. Другая часть боялась того, что он мог узнать, опасаясь, что это новое понимание может дестабилизировать его недавно интегрированную личность.

– Я подумаю об этом, – сказал он наконец. – Но не сейчас. Сейчас нам нужно сосредоточиться на настоящем. На помощи другим "составным субъектам", на разработке этичных применений технологии памяти, на предотвращении возрождения Коллектива.

Сера кивнула, понимая и уважая его решение.

– Тебе всё ещё нужен отдых, – напомнила она. – Минимум ещё два дня под наблюдением, прежде чем вернуться к полноценной работе.

– Я знаю, – улыбнулся Элиас. – И я обещаю быть хорошим пациентом. Но это не означает, что мы не можем работать отсюда. – Он указал на планшет Марселя. – Мне нужны все данные о новой технологии имплантации, обнаруженной на северном объекте. И материалы для подготовки к правительственным слушаниям.

Сера покачала головой, но её глаза улыбались.

– Некоторые вещи не меняются, – сказала она. – Даже после полной интеграции личности.

– Некоторые вещи и не должны меняться, – ответил Элиас. – Они определяют нас не меньше, чем наши воспоминания.

Марсель и Сера переглянулись, признавая мудрость в его словах. Несмотря на все манипуляции, все искусственные конструкции, Элиас Верн – или Эзра Кляйн, или кем бы он ни был сейчас – сохранил свою сущность: стремление к правде, желание помогать другим, решимость противостоять тем, кто использовал технологию памяти для контроля, а не исцеления.

И, возможно, думал Элиас, глядя на двух людей, которые стояли рядом с