Миттельшпиль - Шеннон Макгвайр

class="p1">Некоторое время они идут молча, Эрин мирно шагает рядом с ним, Роджер выбирает самый короткий маршрут, который приведет его к дому и положит конец этой игре – или что бы это ни было – как можно скорее.

Наконец Эрин спрашивает:

– Если я дам тебе совет, ты станешь меня слушать? Или просто скажешь: «О, это странная соседка Доджер, которая никогда не показывается на глаза, так что я могу просто проигнорировать все, что она скажет, и не переживать о последствиях»?

– Я обдумаю твои слова, попытаюсь непредвзято их оценить и буду бесконечно переживать о последствиях, потому что я – это я и именно такой ерундой любит заниматься мой мозг, – отвечает Роджер.

Его голос звучит доброжелательно, но выражение лица мрачное. Эрин всегда казалась ему не от мира сего, но здесь и сейчас она еще более странная: здесь и сейчас она – рана в ткани этого мира, и она кровоточит, о, как она кровоточит.

– Не возвращайся из Бостона.

Роджер останавливается.

Эрин по инерции проходит еще несколько шагов, потом тоже останавливается и разворачивается к нему.

– Оставайся дома, – говорит она. – В Бостоне есть университеты, в которые можно перевестись. Скажи, что заболел. Уноси свою задницу подальше от невероятной дороги, пока не зашел слишком далеко, потому что Невозможный город прямо по курсу, Галчонок, и он ждет тебя. Он знает, что ты идешь. И когда он увидит, как ты выходишь из-за поворота, будет уже слишком поздно.

Роджер уставился на нее.

– Э-э-э, Эрин… Не мое дело, чем ты занимаешься в свободное время, но ты под кайфом? Я не собираюсь уходить из аспирантуры только потому, что у тебя какой-то бзик насчет Под-и-Над. И если я Галка Джек, кто тогда ты? Пшеничная Дженни?

– Мне бы очень повезло, – говорит она, и в ее голосе слышится такая ужасная, болезненная разумность, что он делает шаг назад, прочь от нее, прочь от того будущего, которое она представляет. – Я не иду по невероятной дороге, Галчонок; я не иду встретиться с Королевой жезлов. Я уже встречалась с Королем кубков, и Паж застывших вод убедилась, что я знаю, что перешла черту. Хочешь навредить себе – вперед, но подумай о Доджер. Она сейчас очень хрупкая. Такие, как она, всегда хрупкие. У Девочки-вороны и Галки Джека много общего, но там, где ты будешь гореть, она впитает всю воду на свете и утонет под тяжестью собственных легких. Контроль у тебя. Она – просто спусковой крючок. Остановись сейчас, пока не стало слишком поздно для вас обоих.

– Теперь ты несешь совсем уже бред, – терпеливо говорит Роджер. – Я был готов не обращать внимания на разные странности, потому что ты соседка Доджер, и я не знаю, что ты сегодня курила, но ты уже пересекла не одну черту, в частности – вышла за пределы разумного. Иди домой, Эрин. Тебе нужно отоспаться. Увидимся после Дня благодарения.

– Я могу видеть фиксированные точки на вашей временной линии. Я не могу изменять их или перемещаться между ними, как можете вы, но я могу их видеть, и вы только что перешагнули через одну. Разве ты не понимаешь? Вы направляетесь через темпераменты прямиком к центру, но, как только вы туда попадете, я не смогу вас спасти. Как только вы туда попадете, никто не сможет вас спасти. Король кубков сразу же вас увидит. Король кубков видит всех кукушат, когда они возвращаются в родное гнездо.

– Иди домой, Эрин. – Роджер снова начинает идти, на этот раз быстрее, сразу минуя Эрин. Она остается стоять. Он благодарен ей за это, но не замедляет шаг.

– Когда придет время встретиться с Королем, не говори, что я тебя не предупреждала, – кричит она ему вслед, – не говори, что я не пыталась!

– Иди домой, Эрин, – говорит он и исчезает за углом.

Эрин стоит на месте и считает от ста до одного, чтобы дать ему время вернуться. Он может вернуться. Это может случиться. Некоторые люди, когда их предупреждают о надвигающейся гибели, возвращаются, чтобы узнать детали. Большинство – нет. Большинство предпочитает притвориться, что предупреждения не было, что они понятия не имели, что их ждет.

Роджер не возвращается. Почему-то она не удивлена. Она назвала его Галчонком, Галкой Джеком, потому что он и есть Галка Джек, согласно формулировке Бейкер – старой суки, тщательно зашифровавшей инструкции, чтобы указать путь следующему поколению алхимиков. Но в действительности каждый, кто идет по невероятной дороге к просвещению, – это Эйвери и Циб, и Роджер не исключение. У него и у его сестры есть только по одному железному башмаку. Но это неважно. Пока они идут вместе, они пройдут весь путь до конца, а потом…

– Что будет, то будет, – тихо говорит она и, развернувшись, исчезает в ночи.

Снова дома

Лента времени: 19:54 EST, 22 ноября 2008 года (две недели спустя)

Дом пахнет Днем благодарения: сложной смесью индейки, начинки и клюквенного соуса, картофельного пюре и пирога – все это не должно сочетаться и каким-то удивительным образом сочетается. Пахнет праздником. Пахнет домом. В детстве Роджер считал, что День благодарения – лучший из всех праздников. Никто не лжет и не врывается к тебе в дом, как на Рождество, не нужно надевать вызывающий зуд костюм и тесную обувь, как на Пасху; даже с Хэллоуином бывали проблемы из-за всех этих масок и монстров. Но День благодарения… День благодарения – это всегда был накрытый стол, и семья, и возможность провести время с теми, кого любишь. День благодарения был идеален.

Теперь Роджер уже повзрослел, но День благодарения по-прежнему кажется идеальным. Да, мама выбирает индейку поменьше, потому что Роджер больше не подросток и его аппетита не хватает, чтобы все доесть, и да, бабушка так никого и не научила готовить ее клюквенный чизкейк, так что, когда она умерла, рецепт умер вместе с ней, но ощущения за праздничным столом те же самые. День благодарения – самый безопасный праздник, когда люди становятся ближе друг другу, набивают желудки и наслаждаются единственным местом в мире, где всегда-всегда будет безопасно.

Дом кажется одновременно и меньше, и больше, чем раньше. После жизни в тесной квартире за пределами кампуса дом с задним двором и четырьмя спальнями для одной семьи – это земля обетованная: именно об этом по ночам мечтает половина его группы. Чтобы было место. Место для коллекций, место для бардака, место, где можно затеряться. Но протертая на обоях полоска – там, где он проводил рукой, – теперь невозможно низко. Не мог же он быть таким маленьким… И куда ни ткнуться – всюду этот контраст. Дверные