Миттельшпиль - Шеннон Макгвайр

рукой нет физика, который помог бы нам во всем разобраться. Может быть, если мы поймем, от чего отталкиваться, мы сможем такого найти. Убедить его, что нам нужна помощь, но мы не хотим становиться научным проектом. Все начинается с анализа крови. Так что, мы можем пойти сдать кровь?

– Конечно, – говорит Роджер.

Плечи Доджер расслабляются.

– Когда? – спрашивает она.

– Может быть, после Дня благодарения…

Остаток вечера проходит в разговорах, тема сменяет тему, все они легкие, большинство – приятные. Это прекрасно – просто сидеть и разговаривать; каждый из них уже не раз подумал, что вот так все и должно было быть с самого начала. Именно так должен был быть устроен мир. Безусловно, доля напряжения тоже есть, но это напряжение от встречи двух сознаний, конфликт различающихся базовых интересов, а не напряжение мира, который вот-вот станет ужасно сложным.

Конечно, долго это не продлится. Но никто из них этого не осознает, а даже если бы осознавали, это бы никак не изменило сам момент, его уютность, точку опоры, которую он представляет в запутанной структуре их жизней. Это один из тех моментов, вокруг которых будет вращаться все остальное, даже когда мир начнет рушиться. Один из тех моментов, что будут сиять.

По будням Роджер уходит в одиннадцать. В основном они встречаются у Доджер, потому что у нее есть склонность писать на стенах: он может снабдить ее рулоном бумаги, но всегда есть шанс, что она расслабится настолько, что забудет, что его стены – совсем не маркерная доска. А ему нравится залог, который он оставил при съеме квартиры. И особенно нравится, что, когда съедет, он получит его обратно, а значит, сможет использовать снова, заехав в новую квартиру. К осени конкуренция за съемное жилье для аспирантов обостряется: новоприбывшие ученые вступают в борьбу со «старичками» за места поближе к кампусу, а еще лучше – поближе к фудкорту Дерби. Ему нравится его нынешняя квартира, но он уже положил глаз на местечко над музыкальным магазином «Амеба Рекордс», которое должно освободиться летом. Так что защита залога – первостепенная задача, по крайней мере пока.

Еще ему нравится идти пешком от Доджер до себя, особенно поздним вечером, когда в городе тихо и прохладно, а кампус источает забавную смесь запахов бетона и леса. Это напоминает ему о доме. Большей части Калифорнии присуща очень специфическая палитра запахов, комбинация эвкалипта, олеандра и жаркой пустыни, маскирующейся под рай на земле. А вот Беркли… Беркли пахнет студенческим городком, каковым и является, и, хотя это не совсем Кембридж (ничто не может быть «совсем Кембриджем»), иногда Беркли подбирается к Кембриджу очень близко, особенно к середине ночи.

(Кроме того, если домой – пешком – нужно добираться именно ему, значит, Доджер не будет разъезжать на велосипеде посреди ночи. Она прекрасно управляется с великом, как будто ездила на нем всю жизнь, но несчастные случаи никто не отменял, и, пока они не знают наверняка, как работает их запутанность, он предпочел бы, чтобы обошлось без падений. Он предпочел бы, чтобы без падений обошлось и после того, как они узнают, как работает их запутанность, он предпочел бы, чтобы она всегда оставалась здоровой, чтобы она всю жизнь оставалась вместе с ним – просто прямо сейчас он не знает, что может случиться. Он не готов признать вслух, но это его пугает. Это сильно его пугает.)

Сейчас, когда он один, он может признаться себе, насколько идея начать процесс тестирования его воодушевляет. Все начинается с крови: они с Доджер пришли к этому заключению независимо друг от друга, и значит, это правильный вывод. Даже точный, что не совсем то же самое и что не менее важно. Математические расчеты Доджер не работают, если нарушена правильная последовательность действий, если не найти правильный путь через уравнение. Аналогично выглядит вопрос о квантовой запутанности. Им нужно найти правильную последовательность действий, каждый шаг должен быть на своем месте, или все может рухнуть. А он не хочет, чтобы все рухнуло.

Проблемы Доджер более заметны, и это понятно: она всегда была на виду, словно яркий плакат, привлекающий внимание всех снайперов на свете, словно птица, притворяющаяся, что у нее сломано крыло, чтобы отвлечь хищников от гнезда, – но это не значит, что проблемы есть только у нее. Роджер всю жизнь пытается найти баланс между тем, чтобы быть самым умным, и искренним желанием нравиться окружающим. Он хочет говорить и о фонемах, и о количестве звуков, которое способно произвести человеческое тело, и о бейсболе, и о том, как трудно в этом городе найти приличный чаудер, – он хочет говорить обо всем этом одновременно, но не может. Половина умных людей, с которыми он знаком, настолько помешана на идее быть умными, на мысли о том, что ум – это главное в их жизни, что стоит ему заговорить о бейсболе, как они чуть ли не подпрыгивают, стараясь поскорее объявить, что бейсбол – это скучно. По-плебейски. Что они никогда не падут так низко.

Он знает подходящие слова: баланс, равновесие, паритет. Он всегда думал, что это просто прекрасная мечта, к которой можно стремиться, но нельзя достичь. Сейчас, впервые в жизни, он ощущает, что эти слова описывают что-то возможное. Что им всего-то нужно понять, кто они и зачем они, и тогда они смогут двигаться дальше.

Он так глубоко погружается в собственные мысли, что не замечает, как рядом с ним возникает другой человек и начинает идти нога в ногу. Шаги бесшумны, серая одежда сливается с городскими улицами, тускло освещенными луной. Только заметив краем глаза отблеск светлых волос, Роджер понимает, что рядом кто-то есть, и только повернув голову, понимает, что это Эрин.

– О, – говорит он. – Привет?

– У тебя странное чувство направления, – говорит Эрин. – Если ты хотел попасть домой за разумное время, мы должны были повернуть два квартала назад.

– Я наслаждаюсь прогулкой, – слегка смущается он.

Соседки у Доджер странные, каждая по-своему. Грубоватая Кэндис, вечно покрытая пятнами краски, скорее привлекает его, а Эрин, по-кошачьи текучая и холодная, скорее отталкивает. В ней есть что-то, что не до конца синхронизируется с остальным миром, будто ее вставили из другой реальности. Она вовремя платит за аренду и практически не бывает дома, поэтому у Доджер нет к ней претензий, но Роджер со времени их первой встречи на балконе на всякий случай старается держаться от нее подальше. Что-то в ней не так.

– Наслаждался, – говорит она и оказывается права, поэтому он не спорит, хотя вежливо было бы попытаться.