Bookship. Последний книжный магазин во Вселенной - Мария Закрученко

где замерла женщина, не замечая мусора под ногами, который сбросило сюда время, и картинка увеличивается, как если бы он подходил к настоящему человеку в настоящей комнате. Женщина смотрит мимо него, и в ее лице что-то до боли знакомое…

– Кто это? – спрашивает Дик, не надеясь на ответ, но по лицу женщины вдруг проходит дрожь, и рядом появляется карточка с ее же изображением, где она выглядит расслабленной и легко улыбается. Дика словно током дернуло. Он помнит эту улыбку.

– Алиса Штерн, – читает юноша вслух. – Библиотекарь. Супруг Ян Штерн, владелец книжного магазина «Прометей». Сын… Ричард Штерн, девять лет.

Дик опускается на пол и закрывает глаза.

Они пришли ночью. Но мама и папа давно всех предупреждали и поэтому сами были готовы. Мама схватила его, еще сонного, и побежала, но не к кораблю, где их ждал папа, а в Библиотеку. Она велела ему стоять за углом, в безопасном месте, но он боялся и не послушался, и тогда она спрятала его под плащом и велела идти тихо и повторять все ее движения. Он сосредоточился на этой задаче, потому что шли они долго, временами приходилось прятаться от людей в черном. Потом плащ вдруг слетел, и он увидел зал, набитый книгами от пола до потолка. На их корабле это всего лишь небольшое углубление рядом с рубкой, куда он может залезть по грудь и дотянуться до стенки, а каждая книга хранится в отдельном ящичке. А здесь они стоят свободно, их тысячи тысяч! Но мама находит и берет одну и не записывает ничего в библиотечном терминале, как обычно это делает. Она дает ему книгу и шепчет: «Не отпускай, что бы ни случилось!», а потом они садятся в карт и летят туда, где папа уже ждет их, – и это тоже не ангар книжных магазинов, а просто поляна недалеко от города. «Прометей» приветствует их голубыми огнями, а в камбузе, он знает, уже стоит чашка горячего какао, который корабль готовит специально для него. Но он не бежит туда, как обычно, наперегонки с их голограммой. Мама и папа так взволнованы, ведь они покидают их библиотечную планету в спешке… Он боится спрашивать, что случилось, и прижимает к себе книгу покрепче, когда родители велят ему закрепиться для перехода. Он не успевает даже посмотреть на Фаланстер и помахать ему рукой, как привык. Переход очень быстрый, и у него мозги не успевают встать на место, а папа кричит, что у них на хвосте инквизитор, и отправляет корабль снижаться на ближайшую планету. Он не хочет вступать в открытый бой и тем более открывать огонь первым! На поверхности планеты, даже неизвестной, больше шансов спрятаться, запутать следы. Но инквизитор следует за ними, открывая огонь без предупреждения. Папа передает «Прометею» управление, а сам ведет оборонительный огонь. Уже задето левое крыло, долго им не продержаться. Но самое страшное – негде спрятаться! Они опустились над пустынным участком планеты, они здесь как на ладони. Мама берет его за руку и отводит вниз, в трюм, одевает в легкий скафандр. Сам он слишком напуган, чтобы сказать, что уже взрослый для такого обращения. В руки ему она вкладывает книгу и повторяет свой наказ: чтобы не выпускал из рук, берег ее. Она целует его в лоб, отстраняет и смотрит в его лицо пристально, словно чтобы запомнить. А затем открывает маленький люк в полу и толкает его туда.

Вспышка огня настигает через двадцать шагов, которые он пробежал, крича «мама, папа!». Энергия взрыва «Прометея» так сильна, что отбрасывает его на бегу в противоположную сторону. Лежа на спине, он видит, как улетает черный истребитель с красной полосой на боку. Когда он добегает до «Прометея», то, что было его кораблем, уже перестало даже тлеть. Он бегает вокруг и кричит до тех пор, пока голос не садится, а потом его покидает и сознание. Несколько дней спустя, или целую вечность, когда запасы жизнеобеспечения скафандра закончились и сам скафандр превратился в рванье, он просто лег и приготовился к смерти в этой пустыне. Ему показалось, что он услышал голос из другого мира, зовущий его, но это не был папа. Это был Штефан. А потом Анна. И все это время он сжимал книгу в руках и никому не позволил до нее дотронуться.

Теперь Дик вспомнил то, что так старательно забыл десять лет назад в пустыне, на планете, которая так и не стала ему домом, потому что в ее песках навсегда похоронены его родители и корабль, который был больше, чем корабль. Когда он был маленьким, взрослые часто спрашивали: «Кем ты станешь – библиотекарем или книготорговцем?», предполагая, какой путь он выберет – матери или отца. Он всегда твердо отвечал, что будет книжником, и сдержал обещание, пусть и не помнил о нем все эти годы. Только вот книгу не уберег, ту самую, что дала ему мама… Прокашлявшись, Дик, спрашивает:

– Этот терминал имеет доступ к записям Гильдии книжников?

– Да, – подтверждает искусственный интеллект. – Доступ только для Библиотекарей или с особого разрешения Главного библиотекаря.

– Открой их мне. Главный библиотекарь теперь я, Ричард Штерн.

– Что вы хотите узнать? – подчиняется компьютер.

Теперь Дик точно знает, для чего он здесь.

– Расскажи мне о Библии Гутенберга.

Когда она заканчивает и закрывает книгу, солнце уже покрасило оранжевым траву и землю у трапа. Она пьет энергетик, стоя у выхода, и смотрит, как пробуждается мир, в котором люди не бывали десять лет и который без них прекрасно обходится. Петра спит на такелаже, книги сморили ее очень быстро, и капитан забрала недосшитый томик, вывалившийся из рук. С этими разрозненными кусочками тоже нужно будет разобраться… позже. Сейчас есть проблема посерьезнее. Она до последнего надеялась, что Библия Гутенберга – это выдумка, фейк, одна из многочисленных баек, передающихся в космосе быстрее скорости света. Но вот она, эта книга, в ее руках, в точности совпадающая с той, что попала сюда вместе с Диком и перевернула их жизнь. Совпадающая всем, кроме ID на обложке. Он почти не прочитывался, пришлось прибегнуть к старому трюку со штриховкой грифелем, чтобы собрать из вдавленностей целый номер, который она тут же спрятала в карман. Капитана беспокоили две эти вещи: форма и содержание. Ведь если ID на обеих книгах пытались уничтожить сами книжники Гильдии, зачем их вообще наносили? Другие книги из хранилища «Гипериона» – это самая что ни на есть запрещенка, не одобренная Инквизицией. Выдуманные истории о никогда не происходившем или книги, состоящие из одних только столбиков предложений, разбитых в ритмическом порядке, словно песни в портовом кабаке… Непонятно, зачем вообще писать такое! Но самой странной была Библия. Вытаскивая ее из сшивок других книг, капитан невольно вчиталась и теперь никак не могла выкинуть из головы открытия этой ночи.

Признать это – значит изменить представления о мире в корне, задуматься о том, что было до того, как люди вышли в космос, когда были привязаны лишь к одной планете… Капитан даже поежилась от внезапного приступа клаустрофобии. Быть запертыми в одном мире с ограниченными ресурсами? Сидеть друг у друга на головах? Никогда не растворяться в невесомости космоса? Она слышала о людях со странной фобией космических перелетов, которые впадали в истерику от осознания огромности пространства и своей ничтожности по сравнению с ним. Сама же капитан всегда находила в этой огромности силы и стремление двигаться, проживать каждую кроху кислорода так, словно больше не будет. Она бы свихнулась, если бы пришлось осесть на какой-то планете и остаться там навсегда. Она бы сделала все, чтобы выбраться!

Кажется, автор Библии, если он и правда был праотцом, был похож на нее. Ему не сиделось на месте, он пытался вырваться за пределы своей… Земли. Теперь капитан могла даже произносить это название без раздражения. Ведь все могло оказаться правдой. Действительно, если подумать, как люди могли изначально одинаково развиваться на разных планетах и одновременно выйти в космос и объединиться в Империю? Почему тогда есть планеты четвертого, третьего, второго и первого классов? Почему… «Вот у меня уже и еретические мысли, – подумала, хмыкнув, капитан. – Может, теперь и в секту вступлю, Землю искать буду…»

– Ты изучила ID второй Библии Гутенберга?