Тартуга.Обратно в Хелл - Максим Алексеевич Антипин

Юный лесоруб не стал ждать воплощения угроз. Он пришел отомстить за смерть друга, маленького человечка, такого чистого. Тоби являлся отдушиной в круговороте мирских забот. Собственный отец погубил сына. Он же пришел погубить отца.

Молча, с легкой дрожью в теле, завел правую руку за спину, плотно обхватив топорище, почти у самого хвоста. Топор закреплялся на спине, с помощью интересного устройства. Под самой его бородкой расположен защелкивающийся замок. На него опиралось лезвие, поэтому он хорошо прилегал к поясу, ремнями крест-накрест, пересекающими туловище. Приложив усилие, потянув легонько, замок раскрылся, освободив орудие труда. Чем инструмент и являлся до сей поры. Теперь это стало оружием, несущим погибель!

В пространстве лачуги раздался щелчок замка, а следующей щелкнула челюсть Папаши Тоби. Разбитая, поломанная от удара обухом снизу-вверх. Грузное тело моментально откинулось, грохнулось на утоптанный глиняный пол, высоко задрав ноги. Замычало.

После, обойдя недруга, нанес несколько ударов в область грудной клетки. После сей манипуляции у толстяка перехватило дыхание. Вылезшие из орбит, налитые кровью, очи, хаотично осматривались, ища возможные пути спасения. Таковых не было.

Мститель взял недопитую бутылку, не торопясь, начал выливать остатки содержимого на лицо, метя в глаза. Внимание не обошёл и нос, вернее носовые отверстия. Спиртосодержащий продукт нестерпимо жёг. Кричать не удавалось. Весь воздух покинул легкие, лишь слабый стон срывался с уст. Опустошив сосуд, нагнувшись, с размаху врезал по лохматой башке. Бутыль цела. Ладно. Еще раз попробую. Лишь на пятый раз ее удалось разбить. Лоб вкупе с темечком превратились в кровавую кашу.

– Нравится? – Юноша замахнулся, нанес удар топором по коленной чашечке, – а сейчас?

Чередуя точные удары по ногам и грудной клетке, молодой мститель-мучитель причинял жуткие страдания, отсекая в то же самое время возможность полноценно дышать, а, следовательно, позвать на помощь.

Экзекуция продолжалась минут десять. Привыкший разрубать крепкие сырые дрова юноша не то что не устал за время нанесения увечий, наоборот. Дрожь, волнения давно прошли. Появилось сладкое чувства превосходства, уверенности, свершения скорой мести. Азарт.

– Прошу… Хватит… – Прохрипела жертва, – прошу…

– Как думаешь, Тоби так же сказал волкам? – Оглядевшись, мститель увидел старую ржавую железяку длиною около метра. Не зная ее истинного предназначения, парень придумал, как использует ее этой ночью. Положил топор в метре от жертвы. Пусть слабая надежда появится в его пропитом мозгу. Ха, мучить душу намного приятнее! Легкой походкой направился к прутику. Подойдя, подобрал. Покрутил. "Отлично, сейчас развлечемся!".

Мужчина, тужась, потянулся к рукоятке. Стоня, пыжился, выплевывая алую слюну. Цеплялся за последнюю возможность защититься. Юноша дождался, пока Папаша крепко схватит рукоять, дабы с силой опустить на кисть жирдяя свою ступню.

– Ааааа! Ааааа! – Кости фаланг хрустнули. Мститель убрал ногу, выхватил топор из ослабшей кисти.

– Ты им думал меня покалечить? Проказник! Шалун! – Описав инструментом круг, опустил железную часть в область паха. Папаша зажал причинное место, охая от боли.

–Знаешь… Меня переполняют эмоции! Я словно пес, вкусивший крови. Меня либо удавить, либо отпустить. Ага! Ладно, не время расслабляться! Надеюсь, ты перевел дух!

Юноша прыгнул на грудь, стал топтаться, словно бегемотик, месивший илистое дно водоема. Любые попытки Папаши Тоби схватить его за ноги, пресекались ударами железным прутиком по пальцам. Чутка "потанцевав", слез с груди, встав у головы. Приставил один конец к правому плечу поближе к суставу, обухом топора вбил его в бренную плоть. После вонзил лезвие в стол. Вновь обойдя тело, используя железяку, как рычаг, привалил его к бревенчатому столу.

– Ну как ты, брат? Раскаиваешься в содеянном? – Поинтересовался лесоруб.

– Будь…Будь ты проклят… Проклят… ПРОКЛЯТ! – Отвечала жертва.

Мужчина хрипел, переводя взгляд то на торчащую из плечевого сустава хреновину, то на искалеченный пах. Плоть покрылась синяками, кровоточила. Вряд ли, садясь сегодня поминать сына, думал, что так закончит.

Мучитель встал, отломил свежую лучину, поджёг ее. Пламя отражалось в карих глазах недобрым блеском:

– Насилие порождает насилие… М-да. Меня другое задело… Наши с тобой односельчане… Зная, как ты поступил с Тоби, тебя оправдали. Смиренно, молча, но оправдали… Я нет. Осознанно сей грех беру, осознанно…

Медленно подошел к жертве. Очи, полные страха и мольбы, встретились с глазами, наполненными решительной злобой. – Твое последнее слово?

Папаша Тоби пожевал губами, сплюнул себе на грудь тягучий секрет. Молчал, сердито морщась от полученных увечий.

– Десерт. – Юноша воткнул горящую палочку в правое око. Жертва заметалась, мотая сальной башкой, вопя, насколько хватало сил. Насильник, выпрямившись, вновь взял в руки топор, занес за голову, вогнал лезвие носком в лицевой скелет. Лобная кость треснула пополам. Другим ударом проломил теменную часть черепа. Кровь лилась рекой. Однако Папаша Тоби не умер, сохранил сознание. Сменил вопли на протяжные стоны. Обреченный на смерть встречал ее в муках.

– Наслаждайся. Это тебе мой подарок. – Мститель развернулся, быстрым шагом покинул лачугу с ее жуткими ароматами, тусклым освещением и наказанным владельцем. Ночь приняла парня в свои объятья. Взяв мешочек с пожитками, оставленный благоразумно у входа, направился к широкой торговой дороге, ведущей к морю.

– Душегубец… – Последнее, что услышал наш герой. Последнее слово, что явил миру, почивший Папаша Тоби.

Такую картину показывал разум. Опомнившись, узрел скорый рассвет. Странно, что никого не встретил на пути, продвигаясь ночью в своеобразном трансе. Смог избежать беды. Такой, как подвернуть ногу, зайти в глушь или, того хуже, подвергнуться нападению дикого зверя. По сути, он сам теперь зверь. Так пусть теперь и зовётся последним словом ныне покойного…

Спустя три недели Душегубец оказался у морского побережья, выйдя прямиком к Алуке. Питался по пути тем, что мог дать лес. Ягоды, корешки, орехи. Изредка разбавлял рацион сырым мясом убиенных животных. Юноша никогда не забудет, как впервые булыжником на третий день прибил крупную перепелку. Не имея возможности развести огонь, ободрав перья вместе с кожей, выпустив кишки, ел несчастную сырую птичку. Перед этим смыл кровь и грязь в ручейке, а после жевал поистине свежее мясо. Долго хрустя нежными косточками, питал свое тело птичьей плотью. В течение трех долгих недель парень проворачивал такую процедуру не раз.

Отгонял свирепых лесных жителей криком, топором, воинственной стойкой. Зверье, видя перед собой похудевшего, измотанного, облаченного в рванину путника, старались не связываться. Предупредительно рычали, а после удалялись в дремучую чащу.

Освежался в небольших речушках, встреченных по пути. Ледяная вода бодрит. Отдыхая в ночи, закутавшись поглубже в листву, Душегубец раз за разом прокручивал в голове события минувших дней. Вспоминал… Скорбь наливает сердце. Гнев заполняет душу. Ведь он мог просто смириться, отказаться от мести, тогда не нужно было бы сейчас мерзнуть в темном лесу. В